Игра в жизнь

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гонимый обстоятельствами, мотивированный естественным человеческим любопытством, желанием больше узнать о своей собственной природе, истоках рода человеческого профессор Безман, в компании своей дочери, отправляется в рискованное путешествие в Африку, в Танзанию – колыбель всего человечества, родину самого Адама – человека, с которого началась духовная фаза развития этого мира. Это путешествие многое поменяло в жизни героев, вывело их на новый уровень понимания действительности, способствовало преодолению ограниченности мышления, позволило наконец-то вырваться за рамки собственных же представлений о себе, увидеть больше возможностей для самореализации и научится наслаждаться тем,

что есть.

Через трилогию «Игра в жизнь», как через линзу, можно попробовать иначе посмотреть на некоторые события, жизненные обстоятельства. По-сути мир, в котором мы все живем – нейтрален и всё зависит от нашего отношения, к тем или иным событиям. Какую парадигму мы выбираем, так и воспринимаем жизнь в целом. Парадигма – это некая модель, посредством которой мы смотрим на мир и на все события в нашей жизни. Люди с разными парадигмами относятся к одному и тому же обстоятельству по-разному. Например, «стакан наполовину полон или наполовину пуст». Принимая первую часть парадигмы, мы живём наполненной жизнью, а если думаем, что «стакан на половину пуст», то жизнь нами воспринимается с позиции преобладающей пустоты, посредственности и бедности. Принимая иную парадигму, мы изменяем взгляд на мир, а значит и на свою жизнь.

Вначале сотворил Бог небо и землю, а затем создал человека по образу и подобию своему. В Библии этого человека называют Адамом. Всё население земли – его потомки.

Африка…

Покрытые серой плесенью домишки, с маленькими окошками без стёкол, всё реже и реже встречались на пути. Миновав обширное плоскогорье, пейзажи сменились и стали более живописными. На фоне огненно-красной земли, как на контрасте, великолепно смотрелась первозданной красоты природа. Старый автобус, который ещё в прошлом веке следовало бы сдать на металлолом, монотонно, очень-очень медленно, ехал по бездорожью. Гигантские лохматые пальмы, манговые аллеи, словно слайды, проплывали за окном. Находившиеся в салоне автобуса люди с тёмно-коричневой кожей, в ярких одеждах совершенно естественным образом вписывались в обстановку. Диссонировал белый мужчина, лет шестидесяти, одетый в серые льняные, изрядно помятые брюки и рубаху. Он был среднего роста, достаточно плотного телосложения, но виду болезненного, о чём свидетельствовала его серая кожа и тёмные круги под глазами. Ярким акцентом, на его небритом лице, были крупные очки в черепашьей оправе. Мужчина был сосредоточен на своей работе, о чём говорила глубоко прорезавшаяся морщинка между бровями. Он всё время что-то записывал в потрёпанный блокнот красным, полу сточившимся карандашом. На сидении рядом, обнимая высокий походный рюкзак, сидела белокожая красавица-шатенка, одетая в ковбойскую шляпу, джинсы и клетчатую рубаху навыпуск. Седовласый мужчина, увлечённый своими размышлениями, был Петром Павловичем Безманом – учёным, доктором исторических наук, писателем из Армении. Он предпринял это большое, отчаянное путешествие в Африку, в сопровождении своей дочери – Елизаветы, с целью найти потерянный рай Адама – нашего далёкого общего предка.

– В прошлом есть опора, меня успокаивает его неизменность, но прошлое – это и груз, который обличает слабости. Побег от прошлого невозможен, нужна лишь тщательная работа, – шептал профессор и делал записи в блокнот.

Лиза улыбалась и изредка поглядывала на отца. Странное, уже давным-давно забытое ощущение беспредельной беззаботности растекалось в душе у девушки. Спокойствие затопляло память, однако память запросто могла бы испортить сверкающую разноцветными красками действительность, достав страшные картины из недалёкого прошлого:

Армения, некоторое время назад…

В день 7-го декабря в Армении плакали даже камни. Между десятью и двенадцатью часами вдруг начались сильнейшие подземные толчки. В мгновение ока все строения в Ленинакане сложились, как карточные домики. Пропали улицы, площадки, скверы, а вместо них появились горы

из строительных обломков, щебня, стекла, кирпича, кусков мебели и что самое страшное – окровавленных людских тел. Повсюду слышались стоны, плач, отчаянные крики чудом уцелевших людей в панике ищущих своих родственников. Редкие машины скорой помощи, лишь на мгновение, дарили проблески света умирающим, тяжело раненым людям и снова куда-то исчезали. В первые часы бедствия, способных помогать было слишком мало, да и везти раненых было некуда. Все больницы, госпитали были разрушены. Тысячи людей, зимой, остались на улице без крова, еды и воды.

Придя в себя от полученной травмы, Пётр Павлович Безман, сквозь боль и страх, полз по завалам на четвереньках и в отчаянии, охрипшим голосом, выкрикивал имена своих родственников: жены, трёх сыновей, и дочери – Лизы. Безман, совсем уже отчаявшись, вдруг услышал слабый голос – прямо под ним – в самом сердце завала. Пётр Павлович в одиночку, голыми руками, видимо в состоянии аффекта, растащил тяжёлые обломки и вытащил свою дочь, которую спасло лишь то, что она оказалась в небольшом полом пространстве между досок. Лиза и Пётр Павлович остались живыми после страшного бедствия, но вместе с погибшими родственниками, друзьями, близкими людьми умерла, какая-то часть их души, умерла их надежда, вера и страсть к жизни.

На следующее утро после землетрясения Безманов, вместе с другими пострадавшими, отправили в госпиталь, в Ереван.

«Как жить дальше?» – всё время спрашивал себя Пётр Павлович и не находил ответа. Чувство глубокого отчаяния сменяла апатия, потом тоска, потом страх.

Через несколько недель пребывания в госпитале произошло весьма неожиданное событие. Однажды утром в палату к Безману вошёл смуглый человек лет пятидесяти. Росту он был высокого, в дорогом тёмно синем костюме, в роскошных, в тон костюма туфлях с заострёнными носами, белой накрахмаленной рубахе без галстука, но с шейным платком. На безымянном пальце незнакомца красовался массивный перстень в форме змеи с крупным бриллиантом.

– Пётр Павлович, как самочувствие? – поинтересовался незнакомец.

– Лучше, – удивленно ответил Безман, так как этого человека он видел впервые. Больничного халата на нём не было, стало быть, не врач он вовсе.

– Я искренне вам соболезную, Пётр Павлович. И хвала небу, что вы живы! – при последнем слове незнакомец театрально возвёл руки к небу. – Я не сказал вам о том, кто я и тем самым ввёл вас в некоторое смятение, нет?! – незнакомец улыбнулся лукавой улыбкой. Безман лишь утвердительно кивнул головой в ответ.

– Я издатель. Шестого декабря я имел счастье быть на научной конференции, где вы, уважаемый Пётр Павлович, делали доклад.

– О! Не напоминайте, прошу вас, – поморщился Безман. – Я так жалею о том, что рискнул напечатать статью и озвучить свой доклад.

– Что вы, что вы, Пётр Павлович, ваш доклад был просто изумителен.

– Сейчас такое время, что люди не готовы слышать, то, о чём я писал. Такого потока критики и насмешек я не ожидал получить.

– Пётр Павлович, впервые за долгое время я услышал интересное научное обоснование Библейской версии происхождения человечества, но и такое же достойное опровержение этого же текста – в этом парадокс.

– Да, теория существования Адама 1 , как всеобщего предка, интересна, и противоречива, – согласился профессор.

– Кажется, вы нашли кое-что интересное? – поинтересовался издатель.