Игра во всё
Шрифт:
Позже, классе в шестом-седьмом, охватила меня голубиная страсть. Гонял, свистел. Вел себя как положено настоящему голубятнику. Птиц друг у друга переманивали, чуть ли не до драк доходило. «Это ты свою голубку мне подпустил, а за ней мой голубь увязался! Гони его назад!» – «А ты моего тогда гони! Он вчера к тебе улетел!» За голубями охотились кошки, и я придумал сетку, через которую они не могли пролезть. Кормить голубей надо было пшеницей или овсом. Мешка на год хватало. Но вот беда: завелись крысы. Я стал голубиную еду прятать в железную банку, которую трудно прогрызть. А крысам жрать-то что-то ведь надо. И они стали грызть изоляцию электрических проводов в отцовских «Жигулях», которые во дворе стояли. Отец собирается куда-нибудь, а «Жигули» не заводятся. Он капот открывает: «Твою мать! Только что бензобак не прогрызли!» Ну и закончилась на том моя «голубиная страсть».
Как я сливал бензин из
Эти ребята, для которых я пел про бригантину, научили меня с помощь трубки сливать бензин в бутылку. Пол-литра слитого топлива хватало для заправки небольшого лодочного мотора, так называемой «тарахтелки», чтобы на ту сторону Волги доплыть с громким тарахтением и с ним же вернуться назад. На той стороне был лес, а в этом лесу водились ужи. И вот я как-то раз поймал несколько ужей. Они, как мне ребята сказали, не кусаются, в отличие от медянок, которые могут укусить так, что мало не покажется. И, спрятав их под рубашкой, привез домой. Ночью они, естественно, расползлись, и я проснулся утром от крика дедушки: «Да чтоб тебя! Змей полон дом напустил!» И вижу, как он лопатой их подцепляет и выбрасывает в окно. Снова ловить ужей и тащить их домой я не стал: дедушка наверняка был бы против. Не знаю, как они до другой стороны Волги доплыли.
А еще были у меня в детстве собаки. Это еще тогда, когда я у бабушки жил в Костычах. По три, по четыре собаки. Самые обычные бродячие псы. Дворняжные из дворняжных. Я собирал их по окрестностям и на веревке приводил в наш двор. Бабушка мне говорила: «Что ты их мучаешь? Отпусти ты их, пусть себе бегают, где хотят». А я их на веревке приводил в наш небольшой двор, чтобы накормить. Мне жалко было, что они такие голодные, никто их не кормит. Люди хорошо едят, а им еды всегда не хватает. Они убегали; бабушка им помогала убегать: веревку перерезала. А я их опять приводил. Полный двор был бездомных собак. Я их кормил, даже яйца брал из-под кур. У бабушки были куры, и вот какая-нибудь курица снесет яйцо, а я его достану из курятника и этим бродячим собакам отдаю. Лакомство для них наивысшего сорта. Вылизывали почти мгновенно, досуха вылизывали скорлупу. Из всей этой бездомной лохматой команды особенно хорошо помню двух: Джека и Стрелку. Потом куда-то убежали. Своя жизнь, свои дела, свои заботы.
Не могу сказать, что с друзьями быстро находил общий язык. Друзья считали, что я очень сложный. Непростой паренек, с каким-то своим, не очень понятным отношением ко всему. Хотели, чтобы было проще. Например, все, как подорванные, играли в карты. Самой популярной из карточных игр был «козел». Какой такой «козел», я до сих пор не понимаю. Зачем и за что десятка бьет валета? Да еще с таким азартом, словно внезапно одерживается крупная победа в жизни.
Играли у нас в карты действительно очень азартно. За некий «мухлеж», о котором я тоже не знаю, что это такое, могли и по лицу ударить. А надо мной посмеивались, подтрунивали, что я ничего не понимаю в такой захватывающей, но очень простой вещи, как «козел». В «дурака» я еще знал, как играть, а как в эту самую популярную игру в Октябрьске, не мог постичь. Наверное, потому, что просто неинтересно было. И даже потом, когда уже был молодым артистом и поехал с МХАТом на гастроли в Самарканд, – то же самое. В Самарканде ребята с большим вдохновением играли в покер и в преферанс, где на бумаге расчерчивают какую-то «пульку», а в «пульку» записывают какие-то очки. И опять сражение за столом в карты не захватывало меня. Ребята с упоением режутся в кромешном табачном дыму, а мне это кажется скучным. Как математика, с которой у меня еще в школе сложились сложные отношения, то есть просто никаких отношений. И с физикой.
Зато мама научила меня играть в шахматы. Она в них отлично играла. Она показала мне, как ходят фигуры и на какие клетки надо их ставить, чтобы король противника попал в безвыходное состояние мата. Сначала я сам через три хода попадал в состояние «детского мата», а после игра стала усложняться, и я уже не так быстро вынужден был признавать себя побежденным. Маму я ни разу не обыграл, но зато во втором классе выиграл партию у директора школы. Сейчас восстановить эту победоносную партию я не могу, но как бы вижу восторженно-удивленное выражение своего лица. Директор школы великолепно играл в шахматы! И вот я у него каким-то образом выиграл. Значит, буду я когда-нибудь великий шахматист? Как Таль или Ботвинник!
Стал, как известно, я тем, кем стал, а тогда около подъезда нашего дома стоял стол, и на нем по вечерам играли в древнеиндийскую игру различными фигурами на шестидесяти четырех клетках. Белые всегда начинают, но не
Что еще вспомнить из моих детских забав и ребяческих игр?
Кораблики, вырезанные из коры, с бумажными парусами. Мы их отправляли в плаванье по весенним ручьям, и плыли они наперекор всем бурям и ненастьям наперегонки, и застревали в льдинах, но выбирались и доплывали почти до Волги… А в лото играли значительно выше уровня реки: на чердаке нашего пятиэтажного дома. Приносили ящики из магазина и, сидя на этих ящиках, с упоением резались в лото. Проигравший выпивал стакан воды. Или несколько стаканов воды. Или литра три. Пить уже невозможно, а все равно пьешь: ты же проиграл. На том чердаке мы еще не знали, что пройдут годы – и пропаганда питья воды в значительном количестве достигнет очень высокого уровня. Это необходимо для очистки организма от всяких вредных веществ. Может, говорят, и мозг очистить, да еще так, что в нем просто ничего не останется. Но это крайний случай. Редкость. Сегодня у людей в голове столько мусора, что сколько воды ни выпей, а весь мусор выгнать вряд ли удастся.
Знаменитые казаки-разбойники, теперь почти забытые. Одна из самых захватывающих коллективных игр. Я уже переехал из Костычей, от бабушки с дедушкой, к родителям. В нашу двухкомнатную квартиру на третьем этаже. Два окна выходили на длинную улицу вдоль берега Волги, а одно окно во двор. Там была одноэтажная баня. С разделением на женские и мужские помывочные дни.
«Разбойники» в прочной связке «с казаками» особенно сильно захватывали нас, когда мы сражались в подвале нашего дома. Пятиэтажный блочный дом с тремя подъездами, а под ним длинный подвал. Лампочки давно перегорели: полная тьма. Вбегаешь с улицы и ничего не видишь. Совсем ничего. Пахнет только всем тем, что жильцы в своих сараях хранили. У каждой квартиры в подвале свой небольшой сарай, запиравшийся на замок. Там содержалась разная утварь: инструменты, гвозди, веревки, колеса, мешки, старые газеты и бог весть что еще. И у кого-нибудь из игроков обязательно имелся ключ от сарая, куда он и забирался… Играли команда на команду. Двор на двор. Названия очень выразительные: «Горка», скажем, или «Краснопузые». Ребята с Горки против Краснопузых. Договаривались, кто первый начинает. А чтобы первенство определить, кидали жребий. Или вставали в кружок и считались: «Вышел ежик из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить, все равно тебе водить!» Что-нибудь в таком духе. Но это, правда, когда в прятки играли или в жмурки, а не в казаков-разбойников.
Мы потом курили в том же подвале. Болгарские сигареты «Солнышко». Одну сигарету по кругу. Были уверены, что это детские сигарету и их можно детям курить. Взрослые курят «БТ» и «Яву» с фильтром, а некоторые «Дымок» и «Приму». Но это такие большие, взрослые, заядлые курильщики, которые что хотят, то и курят. Я потом, кстати, тоже «БТ» курил, но это уже после Щукинского училища. И еще «Родопи», имевшие гражданское название «Пожопе». А в детском возрасте – «Солнышко». В мягкой пачке. Не одну пачку на всех, а одну сигарету. Но кашлял, помню, страшно. И после первой затяжки очень голова закружилась. Всё как у всех. Помню еще, что мама беседовала со мной на тему о вреде курения и что от этого с человеком бывает, но главное, могут вообще мозги атрофироваться. Я подумал тогда, что вон сколько взрослых курят, а мозги почему-то не у всех атрофировались. У некоторых работают, даже еще лучше, чем у тех, которые не курят. Я маме об этом сказал, а она сказала: «Это тебе так кажется. Вырастешь, все поймешь».
Я вырос, а понял далеко не все. Всю жизнь разбираюсь. И чем дальше, тем больше непонятного. Далеко не все просто было в театре, когда пришел туда после Училища, потом во МХАТе замечательные роли, но сложные отношения с Олегом Николаевичем Ефремовым. Сыграл разных людей в 120 фильмах, но пока нет той главной и заветной роли, за которую мог бы отдать все 120. Все непросто было и в личной жизни: три брака по любви и три развода по «итальянскому варианту»: чемоданы летели с третьего, пятого и девятого этажа. А что творится за пределами театра, в так называемой обычной действительности… Там вообще черт ногу сломит. Не хочется даже думать о том, каков этот чёрт и какая у него нога. Куда всё летит?