Игра втемную

Золотько Александр Карлович

За мной следил противник и решил, что эта поездка – очень тонкий финт «Спектра». Святослав, вступивший в контакт со мной, также был засвечен совершенно сознательно. А я еще припер с собой в Москву информацию по «Электрону» и старую историю о Белом братстве. И сделал я это после беседы с Юркой, моим куратором от «Спектра». Я не помню того нашего разговора полностью, но как-то он меня подстегнул.

Святослав дает мне бумаги, которые для любого, кроме посвященного в эти вопросы человека, будут казаться полным и беспардонным вымыслом. Но меня с ними знакомят. И, судя по действиям таможенников, кто-то очень хотел либо их забрать, либо просто выяснить, что же в этих бумагах. Никто не мог знать, что они у меня, кроме Святослава и того, кто следил за мной. Святослав не мог не знать, что за нами следят. И перед самым наездом он хотел у меня бумаги забрать. Но не смог – я соврал, что они у меня в гостинице. У него остались мои бумаги, и я не удивлюсь, что во время встречи со мной Святослав тоже держал их при себе. Нужно было, чтобы противник убедился в том, что я начинаю получать информацию для публикации. Как в случае с

убийством в поезде, так и в случае с банком и «Электроном». Информация должна была очень испугать противника. Отсюда… Отсюда следует, что все то, что было написано в меморандуме, было правдой, и такая утечка очень сильно угрожала многим. Главный вывод, который можно сделать из меморандума, сводится к тому, что в России кто-то очень хочет обеспечить приход к власти представителей курса «сильной руки». Тут есть небольшое противоречие, но к нему можно вернуться потом. Просто начинает вырисовываться облик врага. У глобальной системы и враг должен быть глобальным. Итак, пока мячик по фамилии Заренко несется на другую половину стола, противник прикидывает, как бы этот мячик убрать совсем или попытаться выиграть партию именно этим мячиком. В поезде меня усиленно уговаривают заняться группой «Сверхрежим», вернее, ее украинской частью, к тому моменту уже практически выбитой. И если эти люди предназначены для уничтожения, то никого не удивит, если заодно грохнут и журналиста, в это дело полезшего. Но почему они решили, что я этим делом так заинтересуюсь? У Святослава оставались мои бумаги, а там была история о Белом братстве и возможностях психокодирования и попытки дестабилизации обстановки в Украине в случае отстранения Ельцина от власти в девяносто третьем году. Выходит, противник смог с этими бумагами ознакомиться. Тем более, что и так они уже вышли на меня через Владимира Александровича, которого кто-то использовал как детонатор. Еще один нюанс. Если тот, кто хотел воздействовать на меня, решил это сделать с применением «Спектра», то этот неизвестный также работает в российских спецслужбах на достаточно высоком уровне, который позволил ему получать доступ к «Спектру». А это подтверждает мое гениальное озарение о том, что война идет внутри одних и тех же структур. Меня попытались вывести из игры очень красиво, подложив пакетики. Меня бы привезли в этот домик и тихо побеседовали со мной, пока бы у нас в Украине происходила разборка. Значит, сроки этой разборки были известны заранее. Значит, нужно было заставить кого-то поверить в то, что с минуты на минуту произойдет международный скандал. Материалы, с которыми я должен был засветиться, касались Чечни, но достаточно оказалось и моего желтого конверта. Что могло выглядеть таким же опасным для противника, как утечка информации о подготовке военного переворота? Если отбросить все невозможное, то останется только один правильный ответ: Белое братство. Зомбирование, дестабилизация отношений с Украиной, группа «Сверхрежим». Но мне говорили только о том, что эта группа изучала возможности включения человеческих способностей на полную мощность. Даже без его на то желания. Оп'ля. Поклон в сторону зала. Как бы безумно это ни звучало, помимо чисто военных приготовлений, план введения «твердой руки» подразумевает еще и приготовления с применением технологии психовнушения. И я не уверен, что это относится только к методам манипулирования психологией толпы. Олег Игоревич говорил о зомбировании.

Я подошел к окну, отодвинул штору и прижался лбом к холодному стеклу.

Глава 5

16 марта 1995 года, четверг, 23-50 по Киеву, район российско-украинской границы.

Роман лежал у подножия сосны на самом краю леса и внимательно рассматривал дом в бинокль. Люди по дому перемещались мало, а к окнам почти не подходили. Шторы были не очень плотными, и силуэты людей вырисовывались достаточно четко. Несколько раз из дому выходил, как показалось Роману, один и тот же человек и перебрасывался несколькими словами с часовым во дворе. Часовой был почти незаметен из-за высокого забора, но иногда он поднимался на веранду и тогда можно было рассмотреть в его руках автомат. «Вернее, пистолет-пулемет», – поправил сам себя Роман. Что-то из новых российских разработок. Внимание Романа привлекло окно на втором этаже дома. Несколько раз по шторе скользнули тени. После небольшой паузы кто-то снова принялся вышагивать по комнате. Потом неожиданно штора отодвинулась, и человек приблизил лицо к стеклу. Что-то в этом человеке показалось Роману знакомым. Он осторожно отполз в глубину, к Олегу, возле которого оставил снайперскую винтовку Драгунова. Подняв винтовку, навел прицел на лицо за стеклом. Действительно, знакомый. Хотя со времени последней встречи сильно изменился. Максим тогда действительно сильно приложился ногой к его лицу. Память останется надолго. Тогда, во дворе, Роман рассмотрел его не очень хорошо – был занят. А фотография, по которой пришлось ориентироваться, была довольно старой. «Интересно, – подумал Роман, – зачем понадобилось его вначале бить, а потом убивать, через несколько дней?». Все вполне можно было закончить там, во дворе, и даже тот тип, который полез в драку, ничего бы не успел сделать. Дрался он, правда, неплохо. Олег оценил его удар. Потом Роман снова видел его возле дома, на следующий день он выставлял охрану. Но в ту ночь спокойно позволил им уйти.

– Ты в кого целишься? – спросил шепотом Олег. – С ума сошел?

– Заткнись, – сказал Роман и положил винтовку. – Я схожу к нашим.

17 марта 1995 года, пятница, 00-05 по Киеву, район российско-украинской границы.

– Отойдите,

пожалуйста, от окна, – довольно резко сказал Михаил и после небольшой паузы добавил, – пожалуйста.

– Снайперов опасаетесь? – спросил я и задернул шторы.

– А как вы догадались?

– У вас шнурки завязаны так, будто вы уклонялись от возможного выстрела снайпера через окно, – как можно серьезнее ответил я и вернулся в свое кресло.

Мысли Михаила были довольно далеко, но он все же посмотрел на свои ноги. Потом посмотрел на меня и улыбнулся:

– Это действительно элементарно, Холмс. Что показали ваши размышления?

– Мои размышления показали… Вам только результат сообщить или вы хотите услышать весь ход моих мыслей?

– Только выводы. Ход мыслей – это личное дело каждого. И когда Шерлок Холмс рассказывает, наконец, Ватсону, как именно он обо всем догадался, от загадки не остается ничего, кроме раздражения. Итак…

– В своих размышлениях я пришел к тому, что в ближайшие часы должно произойти нечто из ряда вон выходящее. И это так или иначе должно быть связано со «Спектром», с группой «Сверхрежим», с готовящимся в России военным переворотом, с объединением «Электрон», тут я не исключаю очень больших неприятностей у некоего господина Лузьева и у предпринимателя господина Новикова и его концерна «Темп». Кроме этого, будет интересно проследить судьбу господина Зимнего.

– Обширная программа. Тогда я внесу коррективы. Значит, так… – начал было Михаил, но потом с подозрением посмотрел на меня, – а вы сегодня радио не слушали?

– И даже телевизор не смотрел. Не говоря уже о газетах. С утра было некогда. А потом негде. Вернемся к коррективам.

– Вернемся. С чего вы взяли, что должны возникнуть проблемы у Лузьева?

– Мне об этом еще в Москве сказал Святослав, Он прогнозировал начало через пару недель или месяцев. В общем, на днях все решится само собой. А то, как вы активно начали работать, и по шевелению, которое происходит вокруг меня, я делаю вывод, что срок великих потрясений уже наступил. За последнее время я убедился в том, что у нас все происходит сразу. Одним движением сразу решается множество проблем. А то, что все перечисленное между собой связано, – это следует из моей печальной участи.

– Но почему Лузьев?

– Он принимает участие сразу в трех мероприятиях: в банке, в Ассоциации оборонных предприятий и в контактах с фондом «Свободный воздух». Уберите Лузьева – и эта связь исчезнет. Простите, я еще выпустил из виду контакт Лузьева с концерном «Темп» с целью передачи ему контроля над банком «Скарб».

– Ну, еще есть Фрейдман, – не сдавался Михаил.

– Вы же сами, при моей помощи, подставили Лузьева. Или вы забыли?

– Ладно, сдаюсь. Значит так. Сегодня, – Михаил посмотрел на часы и поправился, – вчера, в Запорожье, в собственной машине был застрелен Игорь Лузьев. В концерне «Темп» СБУ и прокуратурой проводится проверка. Арестованы все бумаги. Так что жить концерну недолго.

Мне стало немного не по себе. С одной стороны – я угадал, с другой – погиб человек, и в его смерти я косвенно был виноват.

– Не нужно расстраиваться, – успокоил меня Михаил, – господин Лузьев очень много часов посвятил передаче заинтересованным лицам информации о вашем расследовании деятельности фонда «Свободный воздух». Нам даже пришлось вмешаться.

– Так это вы ославили меня одновременно крутым мафиози и милицейским стукачом?

– У нас не было выхода. Это единственное, что мы могли сделать после того, как у нас не получилось снять вас с поезда за перевозку наркотиков.

– Вы вообще понимаете, что этим вы изуродовали мне карьеру? Мне теперь очень трудно будет работать в журналистике.

– Если это вас успокоит, то я не участвовал в этом решении. Но подозреваю, что другого выхода не было.

– Или так нужно было поступить в целях моего дальнейшего использования? – Может быть, Михаил и вправду не знал всего, но мне от этого было не легче.

– Переходим к следующему моменту. Чем именно вас заинтересовала судьба Зимнего?

– Хотя бы тем, что меня, как и всех остальных, попытались убедить в опасности, исходящей именно от этого человека. Петров мне самозабвенно врал о происках Зимнего. Один очень хорошо информированный человек рассказывал мне, насколько Зимний действительно опасный человек. И последнее, дело об убийстве его брата подходит к концу. Больше переездов не будет. Эти его переезды использовались явно не «Спектром». Убийства людей «Сверхрежима» проводили его парни.

– Не убеждает! – сказал Михаил.

– Ну что еще? Вы объявили меня очень крутым, и таким образом продемонстрировали мне две вещи одновременно: то, что вы хотели меня прикрыть именно от уголовников, и то, что у вас есть выходы на самый верх уголовной иерархии Украины. Действительно, ни один уголовник не тронул бы меня после такого предупреждения. Но ваши оппоненты, поставив перед собой задачу уничтожить всех, связанных со «Сверхрежимом», и заодно устранить возможный источник утечки болезненной для них информации, нашли выход. Более того, они даже решили использовать этот ваш план для того, чтобы тихо расстаться с Зимним. Ко мне приходят какие-то парни и говорят, что один из них родственник подсудимого. Что бы мне там ни рассказывал Петров, это мог быть, кто угодно. Просто люди должны были заметить этот визит, а я должен был сообщить кому-нибудь, тут даже не важно, кому что именно, меня просят помочь в защите убийцы брата самого Зимнего. Чтобы дополнить общую картину, меня встречают возле дома и бьют, на всякий случай, если я сам не догадаюсь, приговаривая, что мне не нужно идти в суд. Ну, ясный перец, что это могут сделать только люди Зимнего. Интересно, чем еще занимался Зимний, помимо убийств несчастных «сверхрежимщиков»? Я уже не спрашиваю, зачем их вообще убивали. Тем более, что, как мне кажется, это «Спектр» должен был стремиться уничтожить всю группу. Или нет? Такое чувство, что «Сверхрежим» каким-то боком привязан к планам военного переворота.