Игра. Вторая жизнь

Лебецкая Екатерина

— Двести двадцать вторая. Туда побежал Демьян, я ему смогла дозвониться.

Не разбирая дороги, я несся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и молился лишь о том, чтобы Бельчонок выстояла, чтобы не сломалась. Какой дерзкой, смелой и сильной она не казалась, она была хрупкой и ранимой. Возле аудитории толпилось несколько человек, распихал их и влетел в кабинет. Бельчонок сидела на столе. Растрёпанная, дрожащая, с накинутым на плечи мужским пиджаком и расстёгнутыми джинсами. Не сразу заметил Дёму. Он стоял рядом, что-то говорил, гладил по спине, но Богданова не реагировала, не моргая смотря куда-то вдаль. К ни го ед . нет

— Бельчонок. — почти шепотом выдохнул я. Но она услышала или ощутила моё присутствие,

рванула ко мне. Задохнулся, когда пиджак слетел. На руках красные пятна от захвата, на щеке след от пощёчины.

Больно? Ещё бы… Никогда в жизни мне не было так больно.

Бельчонок так тряслась и жалась ко мне с такой силой, что в ответ напрягся до такой степени, что чувствовал каждую жилу на своём теле. Беспомощность душила. Не мог ни звука издать, ни пошевелиться. Тело словно замкнуло и одновременно внутренности колотило разрядами под двести двадцать.

— Шах где?

— Сбежал, как только я выбил дверь. — возбуждённо ответил брат. Его состояние было ничем не лучше, чем у меня. Злость, гнев, ярость.

— Возьми ее. — говорю, легонько отодвигая от себя девчонку. Демьян вклинивается между нами и притягивает малышку к себе. Она не сопротивляется, но отрицательно машет головой.

Подожди, Бельчонок. — говорю сам себе.

Не хочу ее оставлять. Но мне нужно самому успокоиться перед тем, как успокаивать ее.

Шаха нашёл на стоянке и сразу же врезал. Раз, два, три… Он не сопротивлялся. Может не хотел, а может просто не мог, потому что бил я с такой зверской силой, что отдача причиняла боль и мне.

— Ром… — услышал я голос Бельчонка. Отвлёкся и пропустил удар, за которым уже летел следующий…

И тут моя девочка сделала шаг и стала между нами. Прикрыла меня собой. Не побоялась, бросилась под удар, чтобы защитить меня. На автомате прикрыл её затылок руками, но Шах только замахнулся, не сделав выпад, завис с сжатым кулаком. Наверно, как и я не ожидал от девчонки такого. Притянул Бельчонка, что есть сил к себе и прорычал:

— Свалили все.

На парковке собралась приличная толпа зевак.

От моего резкого голоса Бельчонок дернулась, хотела отстраниться, но я не позволил.

— Ещё минуту. Постой со мной так еще минуту.

Она обняла меня и стала легонько похлопывать ладошкой по спине, успокаивая меня. Стоял как пришибленный, готовый заплакать прямо сейчас. Так эта девочка меня размотала, сломала, доказала, что я могу любить и что меня можно любить. Любить чисто, бескорыстно и самоотверженно.

Я мог бы не двигать вечность, но Бельчонок подняла на меня свои, лишающие рассудка, глаза и сказала:

— Ром, у тебя кровь…

— Дурочка моя… — улыбнулся я. — И что мне с тобой делать?

— Любить…

Глава 30

Катя

— Бельчонок, давай сыграем в «Да». — предложил Ветров, когда мы припарковались около студии.

— Давай. — сказала я, продолжая гладить почти зажившие костяшки пальцев.

— Хочу, чтобы ты поздравила меня с Днем Рождения первая.

Это было три дня назад, тогда мы виделись с Ромой в последний раз. А потом он уехал по делам фитнес клуба. Три дня без него это сущая пытка. Мы созванивались, строчили по сотне сообщений в день, но этого так мало. За последнее дни мы словно приросли друг к другу. После того случая с Шахом Рома не отпускает меня не на шаг от себя, даже не так он следует за мной везде — он отводит меня на пару перед звонком, после звонка уже стоит у аудитории, дожидаясь. Дорога на работу и с работы это тоже его время и моё любимое, потому что мы только вдвоём. Я слежу за каждым его движением пока он ведет машину, любуюсь его лицом, руками, телом. Рассматриваю, не отводя глаз, и не боюсь, что он меня поймает. Я не прячу больше своих чувств, я готова показывать их Роме. Что я и делаю. Утром

вместо «привет» я висну на шее и жарко-жарко целую. Каждую перемену, я как ремень безопасности, обхватываю своими руками его грудь и дышу им. Я так забываюсь, теряюсь, растворяюсь в этой близости, что часто не слышу, что мне говорят другие, но его голос я уловлю даже за километр, его «Бельчонок» заставляет меня трепетать и каждой клеточкой тянуться к нему. И я яро тянусь, потому что это уже сильнее меня. Мое тело ноет, если на нем нет рук Ромы. Его касания привязали меня, приручили как дикого котёнка, который мурлычет и выгибает спинку, когда его гладят. Я больше не способна держаться от него на расстоянии, даже сантиметр между нами для меня пропасть. Я не хочу бороться с желанием, я хочу получить Рому себе и хочу отдаться ему сама. Хочу, чтобы он был моим первым и единственным мужчиной. Потому что я люблю его, а он любит меня. И пусть наши уста не сказали еще этих слов, но глаза… Глаза сказали намного больше, чем простое «люблю» — мы часть друг друга и только вместе мы целое… Целое, которое не разрушится ни завтра, не послезавтра, и вообще у нас впереди целая жизнь. Вместе и навсегда.

— Торт? — фыркнула Настя. — Ты серьезно собираешься дарить Ветрову торт и шарики?

— Ну не только. Я еще купила браслет с гравировкой и… — я замялась, смущалась признаться, но всё-таки решила сказать, потому что мне нужна была помощь и совет подруг. — Я хочу признаться Роме в чувствах и хочу… с ним…

— Да, не мнись ты уже. — пробухтела Настя, пока я подбирала слова. — Поняли мы, какой основной подарок ожидает Ветрова. Богданова в кружевных стрингах и с красным бантом.

Я замотала головой. А Настя с Машкой засмеялись.

Я действительно купила кружевной почти прозрачный комплект белья. И не только его. Было еще черное платье и чулки. Я готовилась к дню рождения Ромы как к самому важному событию моей жизни. Мои подруги и друзья Ромы мне в этом помогли.

И вот суббота одиннадцатого декабря восемь ноль ноль и я топчусь под дверью у именинника, чтобы быть первой.

Несколько минут перед тем, как нажать на дверной звонок, я стою прислонившись лбом к холодной металической двери и повторяю, как заведённая:

— Все будет хорошо. Рома меня не обидит. Он меня любит.

Пора. Иначе я совсем себя накручу и слова вымолвить не смогу, а мне так много нужно сказать Роме.

— С Днем Рождения! — выкрикиваю я, как только дверь открывается, и протягиваю парню охапку воздушных шариков. Рома не успевает их взять и они разлетаются, заполняю всю прихожую.

— Красиво… Как в детстве… — сухо говорит Ветров. Настя была права — с шариками я ошиблась. — Проходи.

Снимаю пуховик и жду реакцию Ромы на мой новый образ. Но парень уже развернулся и двинулся в глубь квартиры. Странное щемящее чувство накатывает на меня, но я игнорирую его. Широко улыбаюсь и иду вперед за Ромой. Он стоит посреди большой светлой гостиной соединенной с кухней.

— Подержи торт. Я зажгу свечку, и ты загадаешь желание…

— Рома уже загадал желание, и я его уже исполнила.

Из соседней комнаты выходит Карина Малиновская в белой мужской рубашке, накинутой на голое загорелое тело. Красивая. Светлые волосы, рубашка, босые ноги. Как нимфа. Мне в своем платье далеко до такой красоты. И да, мне проще жалеть себя за внешний вид, чем думать о том, что меня предали.

— Ты опоздала, Богданова. — не смотрю на нее, но чувствую ее триумф и пусть. Только бы хватило сил выстоять. Стоять, пока моё сердце будут топтать. — Я поздравила Ромку первая. Медленно снимая друг с друга одежду, мы ждали, когда часы пробью двенадцать. Отсчитывали секунды и целовались, а в полночь он вошел в меня. Романтично? Правда, Богданова? Это было очень романтично, а еще жарко, страстно и незабываемо. Уверена, Ромка запомнит этот день рождения на всю жизнь.