Игра
Шрифт:
Сердце Катарины колотилось. Он уезжал, и это не было уловкой. С ее стороны нелепо было расстраиваться, но она расстроилась — в этом не было сомнения. Она была в отчаянии. Что если он умрет? Его средством к существованию был меч, его занятием — пиратство и грабеж, убийство и насилие. О Господи! Она думает о его безопасности! Хуже того, что какая-то бесстыдная маленькая ведьма внутри нее подсказывает, что еще один, прощальный поцелуй вовсе не повредит — ведь он уезжает, и она может больше никогда его не увидеть.
И разве она не должна быть ему благодарна за все то, что он до
Какие мысли проносятся в вашей умной головке? — спросил Лэм.
Катарина не переставая повторяла себе, что не станет его целовать. Это было неправильно, вот и все. Но тело ее начала сотрясать дрожь.
— Куда… куда вы отправляетесь?
— Собираюсь пощипать испанцев, — сказал он, чуть улыбаясь. — Королева дала мне патент.
Катарина разинула рот. Внезапно все встало на свои места. Он был не просто пират, а буканьер — с патентом короны.
— Мне следовало давно догадаться! Вы должны были сказать мне, обманщик!
— Какая разница? У меня не было патента на захват французского торгового судна, на котором вы плыли. — Его глаза поймали ее взгляд.
Она вспомнила запах пороха и дыма, обугленную палубу, раненых — и непроизвольно вздрогнула. Он пальцем приподнял ей подбородок.
Вы как будто опечалены тем, что это не одно и то же, Катарина. Я никогда не стану блестящим придворным и аристократом.
Мне это отлично известно, — сказала она. Именно поэтому она не выйдет за него замуж. Никогда не сможет стать его женой.
Вы совсем еще глупая, — резко сказал он. — Остерегайтесь всего, что здесь происходит. Остерегайтесь интриг, остерегайтесь таких мужчин, как Лечестер, больше всего — его самого.
Катарина взглянула прямо в пылающие темным пламенем глаза Лэма.
Я могу позаботиться о себе.
Да, можете, и еще как. — Потом он посерьезнел. — Не пройдет и недели, как Лечестер постарается задрать вам юбки.
Она отшатнулась.
Я его убью, если он возьмет то, что принадлежит мне, — заверил ее Лэм.
Катарина ахнула, стараясь вырваться, но он только крепче схватил ее за плечи и встряхнул.
Можете сколько угодно с этим не соглашаться, но вы моя. Назовите это страстью, навязчивой идеей — как хотите, но от вас у меня бурлит кровь, и я не отступлюсь.
Она не могла произнесли ни слова. Ее сердце так колотилось, что она почти не дышала. — Запомните мои слова. Настанет время, когда я вернусь за вами, Катарина. Это я обещаю.
К ней вернулся дар речи.
Нет! Вы просто самоуверенный наглец! — Она стала вырываться, но где-то в глубине души чувствовала возбуждение оттого, что этот мужчина так неодолимо ее хочет.
Он издал какой-то животный звук и притянул ее к своему жесткому возбужденному телу. Катарина замерла, мучительно ощущая его прикосновение.
Так-то лучше, — сказал он, глядя на ее дрожащие губы. — Гораздо лучше. — Он тронул ее скулу, откинул назад прядь упавших на лицо волос. Потом наклонился и не спеша приложился губами к ее губам.
Что бы он там ни обещал, этот поцелуй мог оказаться последним — это Катарина понимала. Боже милостивый, не может же она отказать ему сейчас! Лэм притиснул ее к стене, и вскоре она
Он обнял ее. Она приникла к нему, постепенно приходя в себя, боясь поднять голову и встретиться с его насмешливым взглядом.
Кэти, — хрипло выговорил он, — милая, бесценная Кэти. — Он снова притиснул ее к стене и приподнял подбородок. Ей ничего другого не оставалось, как посмотреть в его затуманившиеся глаза. — Вы принадлежите мне. Не забывайте об этом в долгие одинокие ночи, когда Лечестер и ему подобные примутся ходить за вами по пятам, капая слюной. — Он повернулся и быстро пошел к двери, потом остановился. — Я еще вернусь. Вернусь за вами.
Вскоре после ухода Лэма слуга принес Катарине большой сверток, завернутый в полотно. Катарина едва успела привести себя в порядок и все еще чувствовала себя слабой и опустошенной после страстного прощания с Лэмом. Она пыталась убедить себя, что это не имеет значения, что она рада его отъезду.
Теперь она уставилась на слугу, державшего сверток.
— Что это?
— Подарок от Лэма О'Нила.
Сердце Катарины учащенно забилось. Она подумала, что должна отослать слугу вместе с подарком обратно, но вместо этого сказала:
Положите его на кровать.
Когда слуга ушел, Катарина закрыла дверь и задвинула засов, потом бросилась к кровати и принялась нетерпеливо разворачивать недорогую простенькую упаковку. Она вытащила великолепное лазурное платье, шитое серебряными нитями, и обнаружила еще два, не менее превосходных. Конечно же, он не забыл жабо, шапочки, нижние юбки и белье. Катарина бережно отложила одежду в сторону.
— Будьте вы прокляты, Лэм, — хрипло прошептала она, быстро моргая, чтобы не расплакаться, потом прижала лазурное платье к груди и зарылась лицом в мягкий шелк. В ее ушах раздавались его прощальные слова: «Вы принадлежите мне. Мне, мне…»
Она глубоко вздохнула, потом быстро встала и разложила платье на кровати.
Что он хочет этим сказать? Что это — проявление щедрости, жалости или того и другого сразу? Или он пытается расположить ее к себе, отлично зная, что она тайком мечтала о такой прелести? Или он просто хочет еще раз сказать, что она принадлежит ему, что он будет одевать ее, как другие мужчины одевают своих жен?
Если так, он ошибается. Катарина с сожалением посмотрела на груду одежды, зная, что не станет ее носить.