Игра

Джойс Бренда

— Как это может быть? — прошептала она своему кузену. — Как мог он так поступить со мной?

Том поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Я люблю вас, Бет, я всегда во всем вас поддерживал, и мы кузены. Помните, что О'Нил — отродье Шона. Это все объясняет.

Елизавета вцепилась в руку Тома. Теперь в ней начал нарастать гнев. Какмогла она забыть, что пират был всего-навсего сыном дикаря, варвара и убийцы? Как ухитрилась она забыть тот первый раз, когда встретила его отца, будучи совсем молодой девушкой и неопытной королевой? О Господи!

Ее предали, нагло предали! Как женщину и как королеву. Какая она была дура!

Она повернулась к Сесилу.

— Почему вы не знали об этом? — наливаясь краской, вскричала она. — Разве я не для того дала вам все эти тысячи фунтов, чтобы у вас везде могли быть осведомители? Почему вы сразу не узнали об этом, лорд Бергли?

Сесил и глазом не моргнул.

— Были заметны некоторые признаки, указывающие на возможность такого союза, но я не хотел беспокоить вас, пока не получу подтверждения. А поскольку трудно поверить в то, чтобы О'Нил, сын Мэри Стенли, стал поддерживать папистского фанатика, я решил, что в первую очередь надо собрать доказательства, а не надоедать вам, сообщая всего-навсего слухи.

Елизавета уставилась на него. Сесил, как всегда, был прав. Непонятно, какие мотивы могли заставить О'Нила встать на путь измены, в этом не было смысла. Он хоть и не был благочестив, но твердо придерживался протестантской веры. А если он поддерживал Фитцмориса не из религиозных соображений, то из каких же?

— Его просто купили, — сказал Ормонд. — Мы должны свалить Фитцмориса, но нам это не удастся, пока мы не захватим О'Нила.

Елизавета постаралась собраться с мыслями — непростая задача, учитывая, что она была расстроена и разозлена одновременно. Но она как-никак королева. Ей нельзя давать волю чувствам. И Ормонд был прав. Она сжала его руку.

— Совершенно ясно, — сказала Елизавета дрожащим голосом, — что в Лэме О'Ниле нет ни капли лояльности к нам. — Она вскочила на ноги, уже не пытаясь сдерживать ярость. — Он до мозга костей бесчестный пират и убийца, и он сохраняет верность только самому себе. Он изменник по отношению к короне и по отношению к нам.

Перро согласно фыркнул, Сесил и Том стояли, не шелохнувшись.

— Назначьте цену за его голову. Пошлите за ним Дрейка или Фробишера. Как ни умен О'Нил, Дрейк сумеет его захватить, — сказал Перро.

Елизавета сглотнула, облизывая губы, не в силах сдержать дрожи при мысли о том, чтобы направить своего самого выдающегося флотоводца против Лэма О'Нила. Кто мог выиграть эту битву? Возможно, в предстоящей схватке она потеряет и того, и другого. Эта мысль была непереносима.

Елизавета прикрыла глаза. Она должна схватить своего золотого пирата и предать суду за измену. А после этого… он будет повешен, как он того и заслуживает.

— Вы правы, сэр Джон. Пятьдесят тысяч фунтов будут наградой тому, кто доставит мне Лэма О'Нила.

Сесил широко раскрыл глаза.

— Наш бюджет и без того на пределе, ваше величество, — предупреждающе пробормотал он.

— Какое мне до этого дело! — воскликнула

она. — Об этой проклятой казне у меня еще будет время подумать. Мне нужна его голова! — Она представила себе его голову, насаженную на железное острие, и ей стало нехорошо. — Мне он нужен живым, — резко заявила она. Женщина, которая жила, дышала и мечтала в королевском обличий, должна была встретиться с ним с глазу на глаз, потребовать объяснений — ведь наверняка должна быть какая-то причина его чудовищного предательства.

И тут ей пришла в голову другая мысль. Ей нужен был пират Лэм О'Нил, но того же хотел еще один человек, которым двигало нечто гораздо большее, чем желание получить вознаграждение. Человек, которым двигала жажда мести, которым владела глухая и глубокая личная ненависть к Лэму О'Нилу. Наверняка такой человек мог доставить ей Владыку Морей.

— Пришлите ко мне Джона Хоука! — приказала она.

Джулия натянула поводья. Ее почти не объезженная кобыла-трехлетка взбрыкнула, но Джулия сидела на ней не менее уверенно, чем в кресле-качалке. Она с детских лет разъезжала верхом по пустошам, и это стало ее второй натурой.

Она остановила лошадь на вершине холма. Перед ней внизу лежал Хоукхерст. Каменному особняку было уже несколько веков, и хотя кому-то он мог показаться запущенным и обветшалым, Джулия находила его очаровательным, гораздо лучше ее собственного дома, который с его башенками и окнами из цветного стекла выглядел ужасно безвкусным. Она повторяла себе, что как подруга Катарины она вполне может навестить Джона Хоука. Она только что узнала от тарлстоунского дворецкого, что он приехал накануне вечером.

В глубине души она понимала, что обманывает себя, что ей не годится являться к Джону Хоуку, что это неправильно и даже опасно.

Джулия заставила себя не думать об этом. Хоук был мужем ее лучшей подруги. Когда она видела его в последний раз, он был охвачен яростью из-за похищения Катарины. Горюет ли он сейчас? Получил ли он от нее хоть какую-то весточку? Все эти месяцы Джулия часто думала о Катарине и Хоуке.

Джулия пустила караковую кобылку вниз по склону. Молодая лошадь сразу понеслась галопом. Приближаясь к каменным воротам Хоукхерста, Джулия ощутила нарастающее беспокойство. Ей следует повернуть, уехать, сделать вид, что» она понятия не имеет о его существовании. Цокая копытами, кобылка пронеслась по мощенной булыжником дорожке под арку ворот, и они оказались в круглом дворике.

Джулия натянула поводья, и лошадь остановилась, пританцовывая. Сердце Джулии грохотало. Ей не надо было приезжать. Она должна сейчас же отправиться домой. Ее еще никто не видел, и она вполне могла уехать. Кобылка продолжала пританцовывать, описывая небольшие круги, выделывая пируэты, как будто ее этому учили. Тяжелая, потемневшая от времени дверь открылась, и на пороге появился Хоук.

Их взгляды встретились. Боже, она совсем забыла, до чего он смуглый, до чего привлекательный. Она забыла даже, что слегка боялась его.