Играем в 'Спринт'
Шрифт:
– Пожалуй.
Я никогда не смотрел на лотерею с этой точки зрения, но мысль Нины показалась мне любопытной.
– Ну вот. Я просила его бросить, не играть. Он злился. Мы ссорились, а на следующий день он снова приносил билеты, заполнял свои карточки. И все тащил и тащил в дом барахло, просто как помешанный. Принес, например, как-то туфли итальянские, а они оказались велики, на несколько размеров больше, чем нужно. Так он их на четыре пары носков надевал, лишь бы оставить у себя. В последний год он вообще сильно изменился, стал совсем другим. Я просто его не узнавала - напустил на себя
– Нина положила сверток мне на колени.
– После его смерти они приходили каждый день. Каждый день, пока не появился ты...
– Можно посмотреть?
– спросил я.
– Конечно.
Я развернул сверток. В нем лежала пачка конвертов. Я раскрыл тот, что лежал сверху, и вытащил оттуда сложенный вдвое листок.
Глаза успели привыкнуть к темноте, и я без труда разобрал два слова, составленные из крупных, вырезанных из газетных заголовков и наклеенных на бумагу букв:
"ГДЕ ДЕНЬГИ"
Вопросительный знак отсутствовал, но было ясно, с каким вопросом обращались к Нине анонимные отправители.
– Остальные можно не читать, они все одинаковые. Только последнее отличается. Оно снизу.
Я вытащил нижний конверт.
"ЖДИ, МЫ ПРИДЕМ", - гласило послание, выполненное тем же, не блещущим оригинальностью способом. Правда, пунктуация на этот раз была соблюдена полностью: и запятая стояла на месте, и точка.
– Теперь ты понимаешь?
Теперь я понимал. Еще как понимал! Я догадывался, кто составлял эти письма, кто подбрасывал их в почтовый ящик, кто обещал прийти и выполнил свое обещание.
– Они следили за мной, - продолжала Нина.
– Ночью я услышала, как они бродят по двору, возле дома. Несколько раз звонили на работу - возьму трубку, а там молчание или смех, злой, издевательский. После таких звонков домой идти боялась. Надо было, конечно, сообщить в милицию, но я испугалась, ведь они могли отомстить.
– Ты видела кого-нибудь из них в лицо?
– Нет. Просто ощущение, что за спиной все время кто-то стоит, дышит тебе в затылок.
Ощущение, хорошо мне известное.
– Вчера ты об этом хотела мне рассказать?
– Да.
– И побоялась, что я имею отношение к этим письмам?
Нина кивнула.
– Я подумала, что они выполнили угрозу...
– Она не договорила, и я закончил вместо нее:
– И послали меня за деньгами?
Она закрыла лицо руками:
– Я не знаю, чего они хотят от меня, о каких деньгах пишут...
Только теперь я в полной мере осознал, какой ценой дался ей этот разговор. Три дня сомнений, колебаний, страха и неуверенности. Три дня рядом с человеком, в котором видела то друга, то заклятого врага. А разве раньше было легче? Одиночество, муж, ушедший в мир, где счастье определяется номером и серией лотерейного билета, его внезапная смерть, преследования, угрозы.
Хотелось сказать: "Потерпи, потерпи немного. Ты не одна. Сейчас десятки людей заняты тем, чтобы на твоем лице чаще появлялась улыбка, чтобы жизнь не казалась
Вместе с тем перелом, который произошел в разговоре, давал мне кое-какие преимущества: я мог, не таясь, задавать вопросы и рассчитывать получить на них прямой и честный ответ.
– Ты сказала, что в последний год к нему зачастили друзья. Ты имела в виду Стаса?
– Да, он приходил чаще других.
– А ты не допускаешь, что письма - дело его рук?
– Не знаю, - сказала она.
– Ну хорошо, а остальные? Вадим, Стас, кто еще?
– Кроме Стаса, приходили еще двое. А Вадим, последний раз он приезжал, кажется, весной, в мае. С тех пор я его не видела.
– Какие они из себя?
– Кто?
– Ну эти двое?
– Один такой толстый, прыщавый и глаза крохотные, как пуговки.
– А другой?
– Другой худощавый. Одет всегда строго. Все время резинку жует.
– Витек?
– Имени я не знаю. Он часто приносил с собой спиртное. И всегда такие необычные бутылки с яркими этикетками. Они и сейчас в сарае стоят.
– А Тофик? Тофик Шахмамедов? Брюнет, среднего роста, прическа такая шаром, он бывал у вас?
– Приходил несколько раз. Я имя запомнила. Он, по-моему, на такси работает.
– Больше никто?
– Кажется, нет.
Итак: Стас, Витек, Герась и Тофик - "невидимки", друзья, которых мы искали.
Круг, кажется, установился.
– Нина, после пятнадцатого Сергей где-то скрывался почти двое суток. Как ты считаешь, он мог прятаться у кого-нибудь из своих приятелей?
– Конечно, мог.
– Она подняла голову, улыбнулась устало: - Еще есть вопросы?
О вопросы! Я был напичкан ими, как задачник по математике. Но стрелки уже подбирались к трем, и пора было закругляться.
– А почему ты так уверена, что мы с Вадимом договорились встретиться?
– Как видишь, я тоже кое-что понимаю. Ты не мог пропустить возможности пообщаться с ним, верно? Ведь он знал Сергея как никто другой - они с детства дружили.
– А дача? С чего ты взяла, что он должен был позвать меня на дачу?
– Он любит похвастать своей аппаратурой, коллекцией пластинок. Он меломан.
– Между прочим, твой меломан вручил мне контрамарку на открытие фестиваля. На две персоны.
– Ты что, хочешь меня пригласить?
– А ты против?
– Я не против, Володя, - с каким-то особым выражением сказала она. Только боюсь загадывать на будущее, я каждую минуту жду, что что-нибудь случится и...
По Приморской, шурша шинами, проехала машина. Где-то в районе магазина "Канцтовары" она остановилась, и оба мы невольно замерли, вслушиваясь в наступившую тишину.
Машина отъехала. По асфальту застучали каблучки. Звук шагов постепенно стих, удаляясь.
Мне стало неловко, словно своим молчанием я лишний раз подтвердил, насколько реальна опасность, о которой только что говорила Нина. Глупо, конечно: молчи не молчи, а самые веские доказательства этой опасности находились сейчас у меня в руках.