Играть, чтобы проснуться. Первая книга

Сотник Глеб

Курло замолчал, уставившись на Цинбора, валявшегося на полу и подпрыгивающего вместе с телегой на кочках. Лаки посмотрел на Джейка. «И снова похожая история. Какой же все-таки болезненный этот мир», — решил парень.

На полу началось шевеление. Резко открылись заплывшие глаза Цинбора. Он сразу же посмотрел вниз, увидел замотанные обрубки своих конечностей и закричал бы, если бы Курло не сделал неожиданный выпад, кожаным наколенником на штанине заткнув ему рот.

— Не кричи уже, — сказал он, аккуратно поднявшись.

Цинбор сплюнул, освободил обрубок левой руки и резко

ударил им по лицу Курло. Принц лишь чуть шелохнулся. Цинбор же зашипел от боли.

— Что вы наделали, уроды? — спросил он сквозь завывания, обращаясь к Лаки.

— Я смотрю, ты не растерял воинственный настрой даже сейчас! — усмехнулся мечник. — Именно потому мы и сделали это с тобой. Иначе никогда не изловили бы. Не Зеленый ящер конечно, но тоже…

— Сучонок малолетний! — закричал гоблин, пытаясь освободить и правую руку без кисти, но Лаки ногой прижал ее к животу Цинбора.

— Не елозь. Поблагодари за то, что хоть выжил. Лион вот предлагал лишить тебя головы… — спокойно проговорил Лаки.

Цинбор фыркнул и замолчал, продолжая тяжело дышать, переживая дикую боль, никуда не ушедшую.

— Раз уж мы тут говорим, может, и ты расскажешь, как тебя угораздило предать отца и все племя? — спросил Лаки у второго гоблина.

— Они не хотели развиваться. Отец и вовсе сидит на заднице ровно и не чешется, — сказал Цинбор

— Сидел, — уточнил Лаки.

Гоблин не разозлился. Лишь впервые понимающе кивнул. Видимо, норов воина постепенно покидал его. Цинбор издал скрип зубами, напряг широкую гоблинскую спину и сел.

— Нас будут судить… — сказал он тихо, посмотрел на Курло и болезненно улыбнулся. — К слову, мне даже приятно, что вам пришлось лишить меня рук, чтобы я не представлял угрозы. Но вот умирать от рук брата… Даже сейчас не хочется! — выпалил Цинбор, к всеобщему удивлению выгнув спину назад, чтобы выпасть из телеги. Лаки выбросил обе руки, чтобы поймать его, но гоблин, будучи таким же ловким, как и всегда, извернулся и, выполнив кувырок уже на земле, резко встал.

— Цинбор! — закричал Джейк, отвлекаясь от разговора с Тиной.

Его рык сотряс пространство вокруг, так что все, кто находился в телеге, проснулись. Даже задремавший кучер открыл глаза и потрясенно смотрел на безрукого гоблина, дающего деру в лес. Цинбор был не только проворен, еще и ноги давали ему небывалую скорость. Наверное, только со скоростью ловкачей ему было не совладать.

Лаки хотел спрыгнуть, бежать за ним, но неожиданно маленькая рука опустилась на его плечо. Он повернулся и увидел тонкую нежную руку девушки. Тина смотрела на него, будто жалела не гоблина без рук, а самого парня. Такой взгляд удивил мечника.

— Оставь его. Он — потерянная душа. Отныне Цинбор’бар — изгой. Предатель, убийца, калека. Его пропажа ровным счетом ничего не меняет, — проговорила девушка, убирая руку с плеча Лаки.

Тот присел обратно и спокойно выдохнул. Цинбора уже не было видно. Дикий зверь мчался в лес, как к себе домой, съедаемый отчаянием, болью и злостью.

— Он не придет к лесникам. Да и к другим гоблинам тоже. В городах он вскоре будет объявлен в розыск, «Гарон» вряд ли примет калеку в свои ряды. Да и что он может сейчас, кроме как

быстро прыгать и бегать? — подтвердил слова Тины Лион. — Я даже сказал бы так… Люмрику не надо знать, что он жив.

Неловкое молчание воцарилось вокруг. Проснувшийся вместе с магом Волхви невольно кивнул головой, не сразу поняв сам себя.

— Если Люмрик будет знать, что жив его брат, то будет его искать. Но истина заключается в том, что Цинбор — не тот, кого нужно найти. Он действительно, — Лион показал на Тину в подтверждение ее слов, — потерянная душа. Но мне нужно знать наверняка, что никто из вас не расскажет Люмрику правду.

Лион посмотрел на Волхви. Тот согласно кивнул:

— Цинбор больше не будет моим братом. Мой Цинбор и правда умер! — гордо заявил мальчик.

Лион довольно кивнул и посмотрел на Курло.

— Я уж тем более не расскажу. Мне это незачем. Если вы замолвите слово за мое выживание, то и вовсе навру все, что скажете, — пробормотал принц.

Лион по очереди посмотрел на всех остальных, кто ехал в телеге. Каждый кивнул, соглашаясь на обман ради спокойствия.

— Скажем, что в очередной раз, когда этот предатель пытался сбежать, я лишил его жизни. Пусть Люмрик винит меня. Если уж и признает предателем, то только человека, рука которого убила его брата. А вас не тронет. Но знакомы мы с ним достаточно давно… Думаю, не умрет сегодня никто! — сказал Лион, пытаясь улыбаться очень широко.

Лаки посмотрел в уголки его глаз и понял: это натянутая улыбка. Чтобы никто не переживал за себя и за него. И именно это напрягло Лаки настолько, что он стал волноваться за мага.

Цинбор бежал от повозки, не спотыкаясь, не оборачиваясь, но внимательно слушая, бежит ли кто следом. Сначала он решил, что оглох. Болевой шок, может, страх или иные эмоции — что-то должно было приглушать звук шагов преследователей. Ведь за ним, мятежным принцем лесников, не могли не гнаться! Однако спустя несколько минут он позволил себе на секунду обернуться. Перепрыгивая через корень какого-то дерева, сильно выпирающий из земли, он на миг повернул голову назад. И не увидел ни одного преследователя. Через полминуты он вновь обернулся, но теперь остановился. Никто и не пытался за ним гнаться. Дорога ушла из виду, но все еще можно было услышать громкий голос Джейка. Они будто бы и не заметили, что Цинбор сбежал. Гоблину даже захотелось вернуться. Спросить, когда это он успел перестать быть для них угрозой, которую нельзя упускать.

И тут же он опустил взгляд на руки. Зубами снял с рук последние остатки ткани и взглянул на то, что осталось. Правая рука была лишена кисти. Лекари Черной чешуи позаботились о его здоровье, поэтому и левая рука оказалась зашитой. Однако та уже отсутствовала по локоть. «И что теперь?» — подумал Цинбор.

Действительно, сейчас сложно было сказать, что же нужно делать. И что можно. Руки были для Цинбора всем. Оружием и инструментом. Может, он и был до сих пор ловким ящером, но без сабель ничего из себя не представлял. Сейчас вопрос стоял иначе. Если раньше не совсем было ясно, как он займет трон лесников, то сейчас непонятно было, проживет ли он хотя бы день.