Играй и умри

Буторин Андрей Русланович

Сталкер заснул прямо на полу, но так сладко, как в этот раз, ему не спалось, пожалуй, с детства. Даже сон приснился, а ведь Сом уже и забыл, когда ему в последнее время что-то снилось. Разве что тоже в детстве…

Сон был весьма странным. Дело происходило в этой же темной заброшенной комнате, и Сом все так же лежал на полу. А напротив, в каком-то чудном кресле технического дизайна, сидел молодой парень. И вот что интересно – это самое модерновое кресло сталкер сумел разглядеть даже в темноте, а парня не видел вовсе. Так – смутный силуэт. Непонятно даже, почему он решил, что это именно парень, да еще молодой. Может, по голосу?.. Хотя и тут однозначно не скажешь. Голоса-то как такового и не было. То

есть, конечно же был, как и не быть-то, йодистый калий, только «звучал» он будто в голове у самого Сома. А коли что-то звучит у тебя в голове – это уже повод серьезно задуматься, солить твою плешь! Утешали, правда, два обстоятельства: во-первых, все происходило во сне, а во сне голоса в голове – это нормально, а во-вторых, голос-то все же был этого парня. Или не парня. Или не голос… Да какая разница, валять твою кладь! Сон и в Гондурасе сон. А тут было даже круче Гондураса по всем статьям и направлениям.

– Ты с Земли? – спросил парень. Или голос… который вроде как парня. Но в голове…

– Уж понятно не с Хрюкаса, – не очень дружелюбно ответил Сом. А что, дружить теперь с голосами этими? Перебьются.

– Из какого года?

– Вам с точностью до века или эрой обойдетесь?

– Пожалуйста, ответьте, это важно.

– Важно – не влажно, обсох да пошел.

– Еще раз: это важно. Очень! Для вас в первую очередь.

– Ну, допустим, из четырнадцатого.

– Две тысячи?

– Уж не из тысяча девятьсот! В Первой мировой не участвовал, ковать твою медь.

– Вы могли знать одну девушку… Айну. То есть, Анну.

– Эпический опус! Я знал три тысячи триста тридцать три Анны и одну Анхен!

– Вы шутите?

– Шучу. Я их не считал. В смысле, Анн. Анхен считал. Одна штука ровно.

– Ее нужно спасти.

– Анхен?

– Айну. Так ее зовут здесь. На Земле звали Анной.

– А как она тут очутилась?

– Так же, как и вы. Только немного раньше…

– Как я, да? Интересно девки пляшут! А как я?..

– Потом, сейчас не до этого. Слушайте главное: Айне необходимо как можно скорее вернуться на Землю. Это жизненно важно!

– А я тут при чем?

– Вы ведь тоже хотите вернуться домой, правда? Вам нужно спасти там друзей.

– А ты откуда знаешь, редить твою рябь?

– Долго объяснять, нет времени. Запомните только: ни с кем на эту тему не говорите. Ни с кем. Запомните! Даже Теонгу ничего пока не сообщайте. Лишние уши – лишний риск. Вы скоро попадете в другое место. Спуститесь вниз, там увидите. Сразу поймете, куда идти. Ничего не бойтесь, на этом этапе все будет хорошо. Позже с вами свяжется Фир. Слушайтесь его во всем. Досконально, дословно. Даже если его слова будут противоречить здравому смыслу. Только тогда есть шанс на спасение.

– Каков именно шанс?

– Процентов восемь. Десять максимум. И еще – доставать пулю у Теонга не надо. Его скоро вылечат.

И вот тогда-то Сом парню поверил. Из-за этих восьми-десяти процентов. Сказал бы тот: восемьдесят-девяносто – хрен бы поверил. А так – звучит честно. И недокрыла обещал вылечить, тоже гуд. Тут сталкер и проснулся.

В то, что это был просто сон, сталкер не особо поверил. Раньше только поржал бы над приснившейся мутью и думать про это забыл. Но теперь – другое дело. Теперь любая загогулина, любой «вывих мозга» могли оказаться жизненно важными. Если, конечно, допустить, что все это с ним происходит на самом деле, а не в предсмертном бреду. Насчет бреда Сом отпускал не такой уж малый процент – двадцать пять или тридцать, но не учитывать оставшиеся семьдесят уж точно не собирался. А потому, убедившись, что недокрыл жив и тихо постанывает во сне, принялся вспоминать и анализировать свой сон, – вернее, каким-то образом преобразованную в подобие сна информацию.

Итак,

нужно спасти какую-то Анну. Или как ее там, Айну? Неважно. Аньку, короче. Важно то, что из-за нее-то и весь сыр-бор, тут и к дедке не ходи. Ради них с Тимохой этот Фир-Кефир жопы со своего навороченного кресла не поднял бы. А то, что это и был сам Фир, – тоже ясно. Дело-то, похоже, щекотливое, иначе он не стал бы волноваться и десять раз повторять, что нужно молчать. И никому бы эту информацию передавать не стал, лично бы выдал, солить твою плешь. Что и сделал. Только на кой маракой этот Фир навел тут тумана, словно пара в русской бане наддал? Сказал бы все сразу – да и дело с хренцом! А то – «вам надо домой, друзей спасать»! Шантажист хренов. Небось, сам еще не знает, как дело провернуть. Да конечно не знает! Ишь, «ничего не бойтесь, на этом этапе все будет хорошо». А на другом этапе – что, плохо? И можно будет начинать бояться?.. Нет, точно этот Фир-Кефир авантюрист тот еще, валять твою кладь. Ничего он, видать, толком не знает. Или не рискует серьезные вещи во сне передавать – вдруг я все это и впрямь просто за сон приму? А может, такую «передачу» легко засечь, вот он и страхуется.

Ясно только одно: шанс отсюда выбраться вроде как и впрямь замаячил. А это, ковать твою медь, нехреново. Это, напротив, зашибись, или как там раньше выражались?.. отрадно. Благолепно, ковать твою медь. Может, и ребят еще выручить получится. Жаль, Тимохе говорить не велено, ну так Фир этот про Землю же говорил, а не про Хрюкас. Расскажу недокрылу, а тот возьмет да взбрыкнет: ах, вы домой, а я – хренушки? Так и вам тогда хренушки, чтоб никому не обидно было. И «тра-та-та-та-та» из своей тарахтелки. Или пойдет злым дядькам нажалуется, а уже они «тра-та-та-та-та» сделают. На Тимоху это, конечно, не похоже, но, эпический опус, кто его знает, как ведут себя недокрылы, когда им сильно обидно становится? Так что прав Фир-Кефир, пока лучше помалкивать. И то – чего раньше времени разоряться? Вдруг у Кефира ничего не получится или, того паче, вообще никакого разговора не было, а ему снился обычный, выдающий желаемое за действительное сон.

Громче застонал и зашевелился Тимоха. Сом подошел ближе, чтобы разглядеть, спит тот или проснулся. И вдруг из оконного проема ударил свет! Сталкер в прыжке сдернул недокрыла с лежанки и рухнул, прикрывая его своим телом, на пол.

Напарник завопил, то ли от страха, то ли от боли, а скорее – от того и другого вместе. Однако Сом держал его крепко, надавив локтем на грудь, а второй рукой закрыв собственный затылок. Но время шло, а свиста осколков слышно не было. Как не было слышно и грохота взрыва. Ни тебе звуковой волны, ни ударной. Что же это за вспышка такая, ковать твою медь?..

– Встань с меня, пожалуйста, – прохрипел Тимоха. – Мне больно. И дышать тяжело.

Сталкер и сам уже понял, что разлеживаться на раненом приятеле не особо этично, да как бы и… того-самого… Но для начала он все же открыл глаза и повернул голову в сторону окна.

За окном было светло. Просто светло. Голубое небо, яркое солнце… Больше с пола ничего видно не было.

– Йодистый калий! – выругался, поднимаясь на ноги, Сом. – Это у них так, оказывается, солнце восходит. Бац – и в дамках!

– Заходит оно тоже – бац… – кряхтя принял сидячую позу недокрыл.

– Ну, заходило оно, положим, не здесь, – уточнил сталкер.

– Похоже, один хрен, что здесь, что там, – пробурчал, вставая, Тимоха.

– Ишь ты как заговорил, – хмыкнул Сом. – Настоящим сталкером становишься. А вот обоснуй-ка тогда свою уверенность!

– Да чего тут обосновывать, – взмахнул руками и тут же поморщился от боли недокрыл. – Это все ненастоящее. И самое главное – солнце ненастоящее. Его просто включают и выключают, как лампочку. И ветра нет. И звезд ночью не видно…