Играя с судьбой

Капитан Немо

Спать не хотелось. Свежесть, оставшаяся после грозы, действовала на меня опьяняюще. Хотелось пройтись по парку, постоять под разлохмаченными кронами все еще недовольно перешептывающихся деревьев.

Осторожно выглянув в коридор, я заметил сухопарую фигуру Элоэтти. Медик разговаривал с одним из коллег. Показалось, что он не позволит мне уйти или опять навяжет свое общество, а мне хотелось побыть одному.

Вернувшись в комнату, я выключил защитное поле и выбрался через окно в сад, лишь слегка поцарапавшись об куст. Наступив на сырую траву,

тотчас намочил ноги. Не беда, обувь высохнет. Тело, привыкшее к серьезным нагрузкам, просило движения.

Выбравшись из зарослей на дорожку, я огляделся, пытаясь угадать, не наблюдает ли кто за мной и припустил прочь, что было сил. Я бежал, куда глядят глаза, особо не выбирая направления.

Я несся по засыпающему городку с невысокими белыми одно и двухэтажными зданиями, утопающими в садах, мимо причала, около которого покачивались на волнах несколько катеров, и дальше, вдоль берега по самой кромке прибоя.

Ветер унес разлохмаченные остатки туч, небо было чистым и ясным. Даже в выстуженном воздухе Лидари, в Академии я не видел настолько ярких звезд и настолько поражающего воображение небосвода.

Меня учили, что в условиях развитого промышленного производства невозможно сохранить в первозданном виде чистоту и прозрачность атмосферы. Ирдал же считался одним из промышленных центров Лиги. Я даже засомневался, на Ирдале я или нет, ведь от Стратегов можно ожидать чего угодно. Мне вспомнились уроки, сами собой всплыли в памяти звездные карты, положение системы относительно центра Галактики и других звезд. И я понял, что вне всяких сомнений, это был Ирдал. Более того, сориентировавшись, я определил, что нахожусь в северном полушарии планеты, в ее тропическом поясе.

Остановившись, я запрокинул голову, пытаясь отыскать взглядом Лидари, которая должна была находиться почти в зените. Конечно, не удалось, да и глупость это несусветная - надеяться разглядеть мелкую звездочку с расстояния в сотни световых лет. Но мне безумно хотелось попасть домой, в единственный мир, который я знал.

Неожиданно до меня донеслись смех и голоса, и звук перебираемых умелой рукой струн. Застыв, я жадно вслушивался в оказавшуюся до боли знакомой мелодию, и голос, на чужом языке певший знакомую песню о борьбе, надежде и доме. И о бесконечно-долгой дороге к дому.

Это какое-то наваждение, - думалось мне. Именно этот смысл, и именно эта мелодия запали мне в душу... давно. То было мое первое - и самое яркое, четкое воспоминание в жизни, именно с него началась моя жизнь...

...Серые стены казармы. Группа старшекурсников, ожидавших дня, когда агенты Гильдий будут допущены в Академию для вербовки новых пилотов, собралась в кружок возле певца - такого же, как и они, выпускника. Парень пел, аккомпанируя себе на чудном инструменте. Мне даже показалось, что он не справится с ним, запутается в струнах, которых было куда больше, чем пальцев.

Курсант пел, остальные молчали, жадно ловя каждый звук. Да и я, застыв, не в состоянии отлепиться от дверного проема, жадно

вслушивался в слова, которые что-то разбудили во мне.

Допев, курсант отложил инструмент в сторону, поднял голову и уставился на меня.

– Ну и рыжий, - удивленно выдохнул он.
– Мать моя, женщина, рыжий! Опаленыш, ты, часом, не внук Ареттару?

Он говорил что-то еще, но я не слушал. Кровь прилила к щекам, и смутившись собственной рыжины, я развернулся и побежал, а вослед мне неслись и свист, и смех, и улюлюканье...

И вот снова, как в тот самый день, мелодия задела меня за живое, и голос - другой, не тот, что я помнил, а более высокий и чистый, заставил поверить что, несмотря на беды, несмотря на то, что я не знаю где мой дом, я обязательно до него доберусь и остановлюсь только тогда, когда перешагну порог. Что я найду свой дом. Обязательно, непременно найду.

Прикусив губу, чтоб сдержать слезы, раненый воспоминанием, я развернулся и побежал прочь, совершенно так же как в детстве. Я не хотел оказаться замеченным. Не хватало, чтобы вослед понеслось "гляньте, а тут чужак". И тот же смех. И свист. И улюлюканье.

Я бежал по заснувшему, притихшему острову, летел, сам не зная - куда, и лишь с рассветом вернулся к госпиталю. Посмотрев на парадный вход, поежился, словно от холода. Мне все еще не хотелось попадаться никому на глаза.

Отыскав взглядом окно с росшим под ним кустом, не подернутое дымкой активированного силового поля, подумал, что не составит труда вернуться, так же как и ушел: окно невысоко от земли, мне не составит труда в него влезть.

Я подошел к окну, уцепился за пластик подоконника, подтянулся. Всего пара секунд и я в комнате. Осталось восстановить поле. Сделав это, я обернулся и почувствовал, как от стыда начинают гореть щеки, уши, все лицо, шея....

У самого входа в палату, расположившись на одном из стульев и закинув ноги на другой, сидел Эгрив Элоэтти и с совершенно непонятным выражением на лице следил за каждым моим движением.

– Так и знал, что вернешься ты тоже через окно, - обронил он, поднимаясь на ноги.
– Но не ждал, что уйдешь, не предупредив.

– Что вы здесь делаете?
– Взвился было я, но медик не обратил на мой гнев никакого внимания. Отмахнувшись от слов рукой, посмотрел сверху вниз и произнес:

– Я зашел сказать, что Арвид проснулся

Давно?

Больше всего мне хотелось спросить это вслух. Но я не посмел. У медика был такой уничижительный, если не сказать презрительный взгляд, что я не решился.

Эгрив пожал плечами и вышел, оставив меня в растерянности смотреть, как смыкаются дверцы за его спиной. Страх холодной змеей скользнул по позвоночнику. Мальчишка! На самом деле мальчишка! Это же нужно было так облажаться! Ну и где гарантии, что пока я носился по острову, Элоэтти не доложил шефу о побеге, что за этим не последовал приказ задержать меня и вновь приставить охрану? Где гарантии, что никто не восстановил блокировку на двери?