Играя в людей. Том 1
Шрифт:
— Может быть, ты САМ ему это передашь?
Капитан быстро схватил подельника за горло и, смотря ему прямо в глаза, процедил:
— Ты хоть на минуту можешь напрячь мозги? Понимаешь, что со мной может произойти из-за этого, ты, шестерка? — и он резко оттолкнул бандита в сторону, да так, что тот еле устоял на ногах.
— Зря вы так, Павел Сергеевич, очень зря! — бандит потер покрасневшее горло, голос его стал хриплым. — После того, что мы для тебя сделали…
— Вы? Да ты тут никто. Я с тобой не о чем не должен договариваться, твое дело —
В это время в кабинет зашли вернувшиеся «близнецы»; удивленно обозрев покрасневшее лицо главаря, они вопросительно посмотрели сначала на него, а потом — на капитана.
— Что уставились? Выносите это дерьмо скорее.
Наклонившись и взяв Леона за руки-ноги, бандиты, тяжело дыша, вынесли Леона из кабинета в коридор пустого полицейского участка. Несли, не особо заботясь об аккуратности, и дважды приложили его головой, но не смотря на боль от ударов, Леон понимал, что это уже не самая большая проблема в его жизни.
На первом этаже их уже ждал старый знакомый — перепуганный сержант с бакенбардами, который преследовал вчера вместе с Леоном автомобили похитителей. Он, кажется, совсем не смотрел на Леона и то ли не хотел узнавать в нем вчерашнего заявителя, то ли действительно не опознал: в синяках и кровоподтёках, обмотанного скотчем, Леона, наверно, и родная мама не узнала бы. Открыв и даже услужливо придержав двери пожарного выхода под лестницей на второй этаж. сержант, не оборачиваясь, быстро удалился назад, за стол дежурного, а Леона те двое потащили к стоящему около участка белому фургону. Леону казалось, как будто машина была подсвечена красным — вероятно, от яркой вывески с соседнего здания.
Задние двери фургона открыл бандит в кожаной куртке, а двое близнецов положили жертву на заранее постеленный на пол черный полиэтилен. Потом оглянулись по сторонам и сами залезли в машину. Внутри горел свет, режущий глаза. Леон ощутил, что двигатель завёлся, видимо, за руль сел тот бандит в кожаной куртке. Машина мягко тронулась с места, но очень быстро стала набирать скорость. Они ехали около двадцати минут, прежде чем фургон сбавил ход и куда-то резко повернул, а потом и вовсе остановился. Водитель откинул окошко, разделяющее кабину и кузов фургона, и еле слышно приказал тут же поднявшимся на ноги подельникам:
— Закончите с ним. Только без лишнего шума.
Один из «близнецов» кивнул и стал что-то вынимать из кармана, а когда он нагнулся над Леоном, тот увидел у него в руках тонкую металлическую проволоку с двумя деревянными ручками — гарроту. Леон успел ещё подумать, что, видимо, они часто используют этот фургон таким образом, когда вокруг его шеи бандит обмотал проволоку, крепко взялся за ручки и потянул на себя. Шею обожгло болью, дыхание тут же перехватило, и мир уже почти привычно погряз во тьме…
«Вы получили урон — 217.
Вы
Загрузить последнее сохранение? Да/Нет. Нет.
Выйти из игры? Да/Нет. Да.
Вы уверены? Да/Нет. Да.»
«Очень даже уверен!» — подумал Николай, заползая на кровать. Воскрешать героя и спасать мир он будет завтра. Все — завтра.
Глава 10. Трещины
Будильник прозвенел неоправданно рано. Николаю показалось, что он только лег в постель, а уже пора вставать. В глаза как будто насыпали песка, горло пересохло, словно после хорошей попойки. Голова ощущалась тяжёлым чугунным котелком, набитым не мыслями, а ватой.
— В голове моей опилки… — протянул Коля строчку из детской песенки про Винни Пуха, как никогда ощущая себя ватным, игрушечным. Но всё-таки встал. Шагнул было к ванной, но там, судя по звукам, засел Вадик, расстающийся с потреблённой пищей в экстренном порядке, и Николай решил умыться на кухне. Заодно и чайник поставить можно.
Когда лицо, встретившись с холодной водой, всё-таки приобрело какую-то имитацию бодрости, Коля решительно набрал мамин номер. Она всегда встаёт рано, ателье, в котором она работает, открывается в восемь…
— Алло?
Голос матери показался Николаю усталым и каким-то чужим.
— Привет, мам.
— Здравствуй.
Молчание. Не сонное, скорее тягостное. От которого Коля проснулся гораздо быстрее, чем от ледяной воды.
— Я… Отработал вчера нормально. Домой добрался спокойно. Все хорошо. Курица очень вкусная. Витя… — Николай удержал чуть не сорвавшееся с языка «блюёт в ванной». — … очень хвалил. Пол тушки съел зараз.
— Хорошо.
— У меня сегодня опять смена после учебы.
— Я помню.
Коля замолк, не зная, что ещё сказать. Слова подбирались какие-то неправильные, сухие, ненастоящие — и не о том, о чем стоило бы поговорить. Усложняло ситуацию и то, что Коля, хоть и чувствовал собственную вину, но одновременно обижался на мать за ее отношение. Что за дурацкая привычка верить чужим людям больше, чем собственному сыну? Почему родители всегда уверены, что на тебя кто-то плохо влияет? Как будто ребенок сам не может быть дураком!
Непривычная неразговорчивость обычно болтливой матери пугала Колю.
— Мам, я… Не хотел тебя обидеть.
— Ты себя обижаешь такими поступками, Коля. Не опускайся до их уровня, кто бы тебе что там не советовал. Они пусть делают, как хотят, а ты делай, как надо. Ложь, она как снежный ком. Наступает момент, когда его уже нельзя остановить, даже если захочешь. И простить тоже уже нельзя.
— Отцу ты это же говорила? — вырвалось у Коли.
Ответом было молчание, прервавшееся коротким: