Игрок-2

Риддер Аристарх

– Немного, всего три с половиной тысячи.

– Ладно, нечего вам в прихожей стоять, проходите. У нас самообслуживание, так что сами разберетесь, что к чему. Давайте я вас с Володей и Мариной познакомлю, а то он уже хочет начать.

И без Аксенова с Высоцким тут были и другие представители советского бомонда. Еще один приятель Высоцкого Золотухин, Иван Бортник, которого позже вся страна узнает как Промокашку из «Место встречи изменить нельзя», еще с десяток актеров как театра на Таганке, так и кино.

Ну и конечно, Марина Влади,

в этот момент находящаяся на пике своей славы и красоты.

С самим Высоцким и его женой нас знакомит Аксенов, Владимир Семенович в это время уже поддат, но держится молодцом. Мы перекидываемся буквально парой фраз, а потом Влади подает Высоцкому гитару, и шумный, курящий, закусывающий и выпивающий задний двор, где происходит этот певчески-актерско-писательский загул, сам по себе затихает. Гости Аксенова не сговариваясь садятся кто куда, часть облюбовала мебель, а некоторые уселись прямо на траву. Высоцкий берет гитару, садится на специально поданный ему стул и начинает петь.

Большое количество знаковых для всего Союза и того, что пришло ему на смену, вещей он еще не написал, но и без них этот концерт проходит на ура. Вернее, это даже не концерт. Это спектакль, самый настоящий спектакль одного актера. В котором песни живо переплетаются с общением со зрителями.

Вживую, кстати, Высоцкого именно как певца слушать не так комфортно, как в записи, особенно если говорить про пластинку, записанную в Париже: там и записано все отменно, и сведено на высшем уровне. Здесь же слышно, что как исполнитель Владимир Семенович слабоват. Впрочем, все недостатки перекрываются харизмой, которой у него на десятерых.

Да и не может быть по-другому у этого человека, который при всех своих недостатках, которых у Высоцкого вагон и маленькая тележка, был – хотя почему был, пока еще есть – самой настоящей глыбой в нашем искусстве.

А еще я замечаю интересную вещь: задний двор, который снимает Аксенов и где происходит этот домашний концерт, огорожен достаточно высоким забором, – понятное дело, «звезды» тоже хотят пожить как обычные люди. И вот над этим трехметровым забором я вижу сразу несколько магнитофонов, на которые соседи записывают концерт. Интересно, как быстро он разойдется по всей стране.

Последним номером, «в честь Миши Таля, он как раз сейчас лечится в Крыму, и Бори Спасского, который скоро будет играть с Фишером», Высоцкий исполнил свою знаменитую «Честь шахматной короны», ту, в которой «мы сыграли с Талем десять партий, в преферанс, в очко и на бильярде».

Ну а потом концерт закончился, и возобновился фуршет.

– Володя, кстати, насчет преферанса, – сказал Аксенов, обращаясь к Высоцкому.

Тот после своего без малого двухчасового выступления как выжатый лимон, видно, что оно отняло у него много сил. Но при этом актер заметно протрезвел, и взгляд уже не гуляет. Впрочем, это ненадолго, виски и коньяка с водкой тут столько, что хватит на всех с головой.

– А ведь про этого парня я тебе рассказывал, а Юра его взял

и привел. Ну помнишь, это тот Евстигнеев, который меня и Женю обул.

– Вась, это потому что ты в карты играешь – примерно как я канкан танцую. То есть очень хреново, и лучше этим заниматься, пока никто не видит. Тебя только лопух не обыграет.

– Ну почему сразу лопух, – дипломатично отвечаю я, – Василий Палыч играет в принципе неплохо, но очень авантюрно и слишком уж надеется на удачу.

– Без удачи в картах никуда, – отвечает Высоцкий.

– Как и в любви, да. Но преферанс это все-таки немного другая игра. В нем расчет тоже важен.

– Вот ты сейчас как Миша Таль говоришь. Тот тоже все больше про расчет говорит.

– Таль очень хорошо играет, – поддакивает Аксенов, – было бы интересно посмотреть, кто кого.

– А знаете что, – оживился Высоцкий, – а ведь это и правда интересно. Васю обыграть невелика наука. Как вам такое предложение: едем к Талю и играем – вчетвером, допустим. Вась, я не про тебя, а про твоего друга. Про Юру Одессита я, в отличие от писателя Евстигнеева, знаю.

– Ты хочешь прямо сейчас все бросить и поехать играть в карты? – вмешивается в разговор Влади. По-русски она говорит с легким акцентом, но он ее только украшает.

– Да нет. У Миши сейчас скучно, Нарзан и стол номер 7. А тут у нас мясо и выпивка. Выбор очевиден. Но вот, допустим, завтра можно и поехать к Талю. Как вам такое?

– Я не против, – улыбаясь говорит Юра, – это будет интересно.

– Я тоже не против, – соглашаюсь я, – чемпионов мира по шахматам и звезд советского театра и кино я еще не обыгрывал. Надо будет, как закончим, сделать вашу с Талем фотографию. Повешу у себя в кабинете как охотничий трофей.

– А ты наглец, Достоевский, – смеется Высоцкий и хлопает меня по плечу, – мне нравится. Вот только я готов поспорить, что это Миша у себя над столом повесит твою голову, а не ты его.

– Пари дело благородное, – тут же подхватываю я, – на что бы нам поспорить?

– Давай так. Если выиграет Миша, то ты должен мне его выигрыш.

– А если я, то вы мне?

– Да что ты выкаешь? Давай на «ты». И да, если ты обыграешь Мишу, то с меня твой выигрыш.

– Я это Василий Палычу говорил – и тебе скажу: ох, зря ты это делаешь. У меня же теперь еще одна цель появилась: выиграть так, чтобы принца датского без штанов оставить.

Мы снова смеемся и жмем друг другу руки. Дело сделано.

Глава 6

Утром следующего дня Юра заезжает за мной в гостиницу, и мы отправляемся за Высоцким.

Сегодня у моего наставника в шулерских делах уже другая машина. Не «Волга» в кузове кабриолет, а «Жигули» первой модели, которую позже в народе прозовут «Копейкой». Машина скромнее и классом попроще.

Хотя скромной она, наверное, кажется только мне. Для всех вокруг это диковинка. Да и Юра катит на ней с невероятной гордостью.