Игрок на все времена: Майкл Джордан и мир, который он сотворил
Шрифт:
Короче, тренер находился в полной растерянности. Придя после матча в раздевалку, он первым увидел там Билла Картрайта, центрового, ветерана команды, пользующегося в ней безграничным уважением. Тот чуть ли не рыдал, бормоча: «Не могу поверить, что он так поступил… Никогда такого не видел…» Джексону нужно было время, чтобы собраться с мыслями. На счастье, он носил контактные линзы, а чтобы снять их, потребовалось целых пять минут. Затем он встретился с Пиппеном и остальными игроками. Осторожно подбирая слова, тренер сказал: «Поступок Пиппена – дикий, он не укладывается ни в какие рамки. Забыть такое невозможно, и Пиппен должен чистосердечно раскаяться, признать свою вину – не только публично, но и в первую очередь перед своими товарищами, которых только что так подвел». Джексон сообщил также, что соберет журналистов и все им честно, без утайки расскажет. Кроме того, будучи человеком набожным и знающим, что есть Высший судия, он заставил игроков прочесть вместе с ним «Отче наш», после чего вышел в сопровождении Картрайта к томящимся от нетерпения журналистам.
Когда
Тем же вечером с Джексоном встретился Тим Хэллэм, пресс-секретарь клуба. Он заметно волновался: будущее команды могло оказаться на волоске. К его удивлению, Джексон воспринял произошедшее абсолютно спокойно. «Нечего делать из этого проблему», – сказал он. Хэллэм позднее понял, что именно в этом, в сущности, не столь уж значительном эпизоде, а не в победах на чемпионатах наиболее ярко проявился тренерский дар Фила Джексона.
На следующий день Джексону позвонил из Алабамы Майкл Джордан, выступавший там за бейсбольный клуб «Бирмингемские Бароны». Новость он узнал из газет, но его интересовали подробности. «Не могу в это поверить, – сказал Майкл. – Как могло такое случиться?» Джексон ответил, что и сам не может объяснить поступок Пиппена, но факт есть факт. «А сам Скотти хоть понял, что он наделал?» – спросил Джордан. «Ну, он, конечно, извинился, но не думаю, что он по-настоящему раскаивается», – ответил Джексон.
Джордан, прошедший школу «Каролины», где ослушаться тренера было немыслимо, все же не мог поверить в случившееся. «Ему этого никогда не забудут и не простят», – сказал он. «Я так не думаю, Майкл, – ответил Джексон. – Люди прощают окружающим и более серьезные проступки».
Но хватит воспоминаний. Вернемся в осень 1997 г., когда Пиппен снова начал мутить воду. Джексон решил, что ситуацию надо любым способом уладить и здесь ему могут помочь партнеры Скотти. То, что он вытворил в 1994 г., ребята давно ему простили, но если сейчас он, затаив из-за своего неудачного контракта злобу на руководство клуба, станет играть не в полную силу, а то и вовсе саботировать игру, то этого ему уж точно не простят. Чтобы держать Пиппена подальше от Краузе, Джексон уговорил Скотти какое-то время не ездить в автобусе для игроков. Кроме того, он придумал роль для Рона Харпера, с которым Пиппен был более близок, чем с остальными игроками. Рону было поручено постоянно, но не назойливо сообщать Скотти о том, как все в команде ценят его, верят в него и целиком на него полагаются. Джексон также постарался, чтобы в прессу попадало поменьше материалов о делах в клубе. Не секрет ведь, что репортеры склонны делать из мухи слона, а рядовой эпизод раздувать в сенсацию.
Настроение в команде к тому времени изменилось. До тех пор в коллективе царила довольно спокойная атмосфера – можно сказать, даже радостная, несмотря на все трения с руководством клуба. Играли так, будто играют последний раз в жизни и терять уже нечего. Однако эта команда существенно отличалась от той, что завоевала первые три чемпионских титула. Там были совсем молодые парни: Б. Дж. Армстронг, Стейси Кинг, Уилл Пердью – впервые попавшие в клуб НБА. Они не знали, что значит играть в слабом клубе, который на протяжении длительного утомительного сезона может одержать от силы всего лишь 35 или 40 побед. Нынешняя же команда была совсем другой. Билл Уэннингтон, Джо Кляйн, Джуд Бюхлер, Рэнди Браун, Рон Харпер и Стив Керр, успевшие до этого поиграть в других клубах, трезво оценивали свои способности и были счастливы, что попали в команду, завоевавшую чемпионские титулы НБА. Для некоторых из них «Буллз» стали уже третьим или четвертым по счету клубом, и последнее пристанище их радовало. Особенно нравился им тренер, которому они беспрекословно подчинялись. Да и Джексону легко было с ними работать. Чтобы беречь свои нервы, игроки старались не участвовать в сварах между Краузе, с одной стороны, и Пиппеном и Джорданом с другой.
Однако сейчас турнирное положение команды оказалось шатким, и уверенности в том, что с возвращением Пиппена в строй все изменится к лучшему, не было. Да и вообще никто не знал, что он может выкинуть. Когда команда провела 15 матчей, одержав всего 8 побед, Джексон провел очередное совещание с игроками. Он сообщил им, что они уже успели проиграть больше встреч, чем за всю первую половину предыдущего сезона, который они завершили с 69 победами и 13 поражениями. Что еще хуже, они стали проигрывать аутсайдерам, которых раньше легко одолевали. Кроме того, у них сейчас не получается концовка игры, что недопустимо для чемпиона НБА. Именно на последних минутах команда, носящая чемпионское звание, взвинчивает темп и окончательно добивает растерявшегося соперника. Теперь же уже соперники, почуяв эту слабинку «Буллз», стали перехватывать у них инициативу.
После этого совещания положение дел стало меняться, и в основном благодаря Майклу Джордану, чей боевой дух достиг невиданных высот. На каждый обычный календарный матч он выходил как на встречу в серии «плей-офф». Майкл усилил свою и без того блестящую игру в обороне. Следуя
Глава 17. Гамбург и Конвей, штат Арканзас; Чикаго, 1982-1987 гг.
Драфт в НБА, состоявшийся в 1987 г., принес в конечном счете «Буллз» их первый чемпионский титул. Чикагцы приобрели тогда Скотти Пиппена и Хораса Гранта. Первый из них не только стал входить в сборную «Всех Звезд», но и удостоился чести числиться среди лучших 50 игроков НБА всех времен. А Хорас был признан одним из двух или трех лучших ударных форвардов лиги. Впрочем, до драфта он был не слишком заметен, – в отличие от Пиппена, чье атлетическое сложение и неимоверно длинные руки давно уже привлекли внимание селекционеров. Университет «Центральный Арканзас», находящийся в Конвее, где в основном учились белые, не считался хорошей баскетбольной школой, и селекционеры обходили его вниманием. Однако учившийся там Скотти Пиппен доказал, что даже в современном американском спорте, поставленном на промышленный поток, могут быть сюрпризы. Еще в средней школе в Гамбурге, маленьком городке в штате Арканзас, Скотти играл в баскетбол лучше всех. Он был не так уж высок – 6 футов 1 дюйм – и неимоверно худ. Как считал школьный тренер Дональд Уэйн, Скотти хорошо видел площадку, но ему недоставало скорости (последнее очень удивило бы игроков НБА, не успевавших угнаться за Пиппеном). Будучи школьником, Скотти не отличался особыми атлетическими данными, поэтому, несмотря на поддержку со стороны его тренера, окрестные колледжи не интересовались им. Впрочем, иногда помощники университетских тренеров приезжали посмотреть на него, но особого впечатления он ни на кого из них не произвел.
Но вот однажды Дональд Уэйн просто, чтобы помочь хорошему парню, а вовсе не думая, что из него действительно получится классный игрок, позвонил своему бывшему тренеру Дону Дайеру (он занимался у него, когда учился и колледже), ставшему тренером в университете «Центральный Арканзас» в Конвее. Он попросил Дайера дать Пиппену шанс. Уэйн тепло относился к Скотти и считал, что каждому хорошему и трудолюбивому парню обязательно надо поступить в колледж, чтобы не прозябать в бедности в сельской глуши. Он поинтересовался у Дайера, не предоставит ли он Пиппену стипендию. При этом он не дал никаких гарантий, что Скотти станет отличным игроком. Пусть это будет любезность со стороны Дайера. Он даст Пиппену возможность получить образование, а потом Скотти сам выберет свою жизненную дорогу. Дайер согласился. Он вовсе не думал, что приобретет будущую баскетбольную звезду, но отказать своему бывшему питомцу он не мог. Лимит стипендий для студентов-баскетболистов был на то время исчерпан, но Скотти все же поступил в университет: ему удалось получить грант, предусмотренный федеральной программой по поддержке ребят из бедных семей. Поначалу Скотти стал одним из менеджеров университетской команды, но вскоре два игрока-стипендиата бросили учебу, и Пиппен занял место одного из них.
Как вспоминал Дайер, Скотти весил тогда около 140 фунтов. Правда, Арч Джонс, помощник тренера, а впоследствии его преемник, был иного мнения – не больше 130 фунтов. Но талант в парне чувствовался. На первом курсе Скотти хорошо учился и вовсю тренировался. Его все чаще выпускали на площадку, а к концу учебного года даже включили в стартовую пятерку. Он тонко чувствовал игру – возможно, потому, что в школьной команде был опорным защитником и привык видеть всю площадку. К тому же он стал подрастать. На втором курсе его рост был 6 футов 3 дюйма, на третьем – 6 футов 6 дюймов, а на последнем, четвертом, – наверное, 6 футов 7 дюймов. На втором курсе он половину сезона не играл, поскольку запустил учебу, за что его временно отстранили от игр. Но Дайер понимал, что у него складывается неплохая команда, лидером которой, безусловно, становится Пиппен. Более того, тренер считал, что лучшего игрока, чем Скотти, в университете не было уже давно. Пиппен физически окреп, набрался опыта, весил уже около 195 фунтов, но по-прежнему был быстр и прекрасно видел площадку. Дайер ставил его на разные позиции. Скотти играл и в обороне, и в нападении. Это сослужило ему хорошую службу, когда он, перейдя в профессионалы, стал игроком поистине универсальным. На последнем курсе Пиппен продолжал прибавлять в росте, и Дайер решил, что он вполне созрел для НБА. Наблюдая за игрой Скотти на турнире, где участвовало несколько студенческих команд, Дайер и Джонс диву давались: Пиппен порой творил чудеса, на которые способен только профессионал.