Игрок
Шрифт:
Я видел его бумажник ранее, когда споткнулся об журнальный столик, поэтому сообщаю, что он у меня.
— Да. У тебя есть ключ. Бумажник на журнальном столике.
— Спасибо, дружище.
Закатив глаза, кладу трубку и начинаю обдумывать, что надену. Пришло время повысить градус.
***
Мне не нравится место, где живет Пенелопа. Совсем, бл*дь, не нравится. Нет никакой безопасности, и любой незнакомец может войти в здание. Стены невероятно тонкие,
На краткое мгновение меня посещает мысль, что сказал бы Грэхем, узнав, что Пейдж живет в таком месте. Озаботило бы это его? Предложил бы он ей другое место для жилья? Черт, я бы с удовольствием утащил бы их в «Парагон», чтобы больше не возвращаться сюда. Если откуда ни возьмись выскочит таракан и начнет грызть мой сосок, я не буду удивлен.
Ох, посмотрите, крыса ест таракана. Фантастично, бл*дь.
Держа в руках коробку со свежеиспеченными маффинами и кофе, я стучу в их входную дверь.
Из-за тонких и дешевых стен, я могу слышать разговор Пенелопы и Пейдж за ними.
— Кто это может быть?
— Не знаю. Возьми бритву на случай, если жуткий Дейв снова ищет бритвенные лезвия.
Да, мне, бл*дь, совсем не нравится, что она здесь живет.
— Еще слишком рано для жуткого Дейва. Я посмотрю в дверной глазок, — голос Пейдж становится более отчетливым, когда она приближается к двери. — О, боже мой, Нелл, это Гевин.
— Что? — в голосе Пенелопы паника. Я сохраняю серьезное выражение лица, на случай, если они все еще смотрят на меня через дверной глазок. — Что он здесь делает? Не открывай. Если мы сделаем вид, что нас нет дома, он может уйти.
— Но, кажется, он принес еду. Я больше не хочу есть лапшу на завтрак.
— Не пускай его, — чеканит Пенелопа. — Не после вчерашней ночи.
— Пенелопа, коробка розовая. А это означает выпечку.
— Пейдж, клянусь, если ты откроешь дверь, я больше не буду с тобой общаться.
Прочищая горло, я встреваю в их спор:
— Знаете, дамы, ваши стены не обеспечивают приватность разговора. Предлагаю вам просто открыть дверь, прежде чем вы смутите себя еще больше.
— О, боже мой! Он может услышать нас, — шипит Пейдж.
Звучит так, будто Пенелопа стонет.
— Пейдж, я принес свежеиспеченные маффины, они еще теплые...
Дверь открывается, и я вижу Пейдж с хвостиком на боку, одетую в безразмерную футболку и шорты. Ее взгляд прикован к кофе и маффинам в моих руках.
— Заходи. Позволь мне забрать это из твоих рук.
— Спасибо, — смеюсь, когда Пейдж вырывает завтрак из моих рук и ставит его на журнальный столик, а затем садится на корточки перед ним и разворачивает все без разрешения. Прежде чем я могу поздороваться с Пенелопой, Пейдж засовывает черничный маффин в рот, и на ее лице появляется выражение удовольствия.
Переводя внимание с Пейдж на Пенелопу, я вижу, что девушка
Охренеть, она отлично выглядит в моей одежде.
— Доброе утро, мисс Прескотт! Хорошая ночка?
Она закатывает глаза на мою формальность.
— Ну, прям вылитый джентльмен, — отвечает саркастично, избегая зрительного контакта со мной.
— Я бы сказала не так, — говорит Пейдж с набитым маффином ртом и с усмешкой.
Злясь, Пенелопа говорит:
— Пейдж, разве тебе не нужно кое-где быть?
Уставившись на маффин, Пейдж отвечает:
— Да, мне нужно быть в маленькой белой часовне и сказать «согласна». Я хочу выйти замуж за этот кусок теста.
Закрыв входную дверь, я иду к Пенелопе, осматривая их маленькую квартирку, заполненную старой изношенной мебелью. Разница наших уровней жизни разительная, с нотками драматизма.
Пенелопа садится на краешек дивана, а я впериваю в нее взгляд.
— Итак, Пейдж, ты что-то хочешь мне рассказать?
Пенелопа встревает, прежде чем Пейдж может ответить.
— Ей нечего говорить, — помахав рукой перед своим лицом, продолжает. — Черт, Пейдж, это от тебя? Думаю, тебе нужно в душ. Ты воняешь.
Отойдя немного в сторону, Пейдж нюхает себя под мышкой.
— Я ничего не чувствую.
— Трудно почувствовать на себя запах сучки-предателя, — фыркает Пенелопа. — Лучше иди и помойся.
Оскорбленная, Пейдж поднимается на ноги с маффином и кофе в руках.
— Ты очень грубая, — она уходит к себе в спальню, крикнув через плечо: — Гевин, с тобой у нее был лучший секс в жизни. Она сказала, что ты почти сломал ее клитор.
— Пейдж! — кричит Пенелопа возмущенно. — Черт! Я больше ничего тебе не расскажу!
Пейдж хлопает дверью, как только Пенелопа произносит последние слова.
— Черт, — бормочет она себе под нос, играя с рукавом моей рубашки.
Сажусь на диван рядом с ней, как можно ближе, чтобы она не могла убежать на это раз.
— Самый лучший в твоей жизни? — поигрываю я бровями.
— Она забыла часть про «для мужчины с таким маленьким членом», — спорит Пенелопа.
Наклонившись вперед, касаюсь большим пальцем ее нижней губы и говорю вкрадчиво.
— Глупышка, ты чертовски хорошо понимаешь, что это не правда, и знаешь, как я это понял? По тому, как широко был открыт твой ротик, когда ты в первый раз увидела мой член, как в твоих глазах заплясали бесята, и как ты закричала, когда я вошел в тебя. Не говоря о том, как мой длинный мощный член входил в тебя толчками и достиг того местечка, чего я верен, не сделал ни один другой мужчина.
Ее дыхание тяжелое, взгляд стеклянный, пока мои пальцы гладят ее шею.
— Ты помнишь это? — спрашиваю. — Вспоминаешь, как хорошо было, когда я наполнял тебя, задевал твои чувствительные окончания? Сначала медленно, затем быстро, пока ты не переставала пульсировать? Ты помнишь это?