Игрок
Шрифт:
Именно с такими мыслями я вылетаю на парковку перед своим казино — ну или стриптизом, как кому больше нравится — и обнаруживаю, что, как мне и передали, в данный момент один недавно вышедший из пубертатного периода кретин припер сюда груду металлолома на эвакуаторе. В общем-то неудивительно, каждая тачка Яна годится в лучшем случае на цветмет, но сегодня он по дурости бьет все рекорды. Притащил не просто покореженную развалюху. Это ламбо Алекса — та, в которой мы с ним разбились. И я очень надеюсь, что это не последняя из попыток прочистить мои мозги на тему «вспомни все».
Из
— Какого хрена ты делаешь? — рявкаю, опомнившись, срываюсь с места и размашисто шагаю к Елисееву:
— Что за дерьмо ты удумал?
— Круто, да? — спрашивает братец-кролик, предвкушающе сверкая глазами. — Машину вернули с экспертизы, сказали, что она не в таком плохом состоянии. Подлежит ремонту. Но отец от нее отказался. В общем, если отремонтируем, наша с тобой будет!
— Наша? — прищуриваюсь. — П*дор ты недоделанный!
Кролику, однако, оскорбления по барабану. Он точно обдолбанный — до умопомрачения счастлив. Наверное, я совсем мозгом повредился, раз отказываюсь от возможности погонять ламборгини, но кататься на этой машине снова нет никакого желания. Надо выпроводить и металлолом, и предвкущающего хозяина.
— А ремонтировать ты ее собрался здесь? — уточняю. — Если нет, то катись!
— Да ладно тебе, здесь механика — вмиг отбуксируем. Как с ребятами договорюсь…
С ребятами он договорится, значит, а мне этим дерьмом любоваться придется в любом случае?! Эта мысль окончательно срывает крышу. Нет, я реально держался, был спокоен весь день. Понимал необходимость происходящего. А сейчас, впервые за день, захотелось сжать кулаки и врезать как следует с разворота. Привык решать дела силой, так с чего мне меняться? Будто я могу стать лучше.
— Так, — бросаю окурок прямо на тротуар и с наслаждением топчу ногой. — Забираешь свою игрушку и убираешься отсюда немедленно, чтобы я тебя тут не видел. Ясно? — пытаюсь говорить ровно. Из последних сил сдерживаю клокочущее внутри бешенство.
— Ты опять башкой приложился?
— Нет, — рявкаю. — Но если не послушаешь — приложу тебя!
Думал, что он обидится или взбесится. Скажет что-нибудь такое, что оправдает каждый фингал, что я поставлю ему, а кролик лишь усмехается и хлопает меня по плечу со словами:
— Как разберешься со своим дерьмом — приходи в гараж. С собой захвати набор шестигранников. Тяжелая предстоит работенка.
Жен
Заказывать мясо было ошибкой. Не думаю, что смогу его прожевать. Его даже на вилку жутковато накалывать… Хотя что можно заказать в такой компании, чтобы было комфортно? Рыбу? Десерт и чашечку горячего шоколада? Лучше остального подошли бы амфетамины — хоть реакция бы улучшилась. Вдруг придется действовать незамедлительно.
Разумеется, перед ужином с Григорием
Хотела попросить о помощи Арсения, дабы не привлекать к этой истории новых людей, но в свете последних событий это было бы неуместно. Мы только-только все разложили по полочкам, ни к чему снова устраивать сумбур. Я твердо намерена забыть По Паспорту и точка! Поэтому сегодня со мной Вадим. Он классный, я с детства его знаю. Если бы только еще быть уверенной, что он не поставит мое благополучие выше здоровья отца. Ведь для него я, похоже, так и осталась девчонкой с ободранными коленями…
В детстве мы с Тошкой — сыном Вадима — часто катались на велосипедах вместе, и, скажем прямо и без прикрас, спорт по мне не плачет. В тот памятный день был сильный дождь, мы торопились укрыться в каком-нибудь кафе, были неосторожны. Я упала. Колени разбила, цепь о поребрик порвала. Мои бы родители умерли от ужаса, увидь они меня в таком виде. Пришлось распрощаться с мечтами о кафе, спуститься в метро и поехать домой к Тошке. Думали, что там никого — день был будний — но внезапно застали в квартире Вадима. Увидев меня в крови и грязи, он побледнел, как полотно. Видно представил, что скажет ему мой отец. Мешкать не стал — сразу затолкал меня в ванную, минут пятнадцать отмывал колени (при этом я очень старалась не ныть чаще допустимого), истратил на раны целый бутылек перекиси, а затем принялся чинить велосипедную цепь. Он очень нервничал и перепачкал маслом всю рубашку. Помню, мне было перед ним ужасно неудобно. Пришла вся грязная, напугала до полусмерти, возможно, даже гнев отца навлекла…
В общем, как я уже говорила, проблемы со здоровьем порой отключают у близких способность рассуждать здраво. Интересно, стал ли он меньше за меня переживать пятнадцать лет спустя?
— Вы не голодны? — спрашивает Григорий, замечая, что к еде я так и не притронулась.
— Нет… — говорю, а потом выпаливаю, не сдержавшись (ну не мое это — ходить вокруг да около):
— Полагаю, вы хотите, чтобы я вернула вам деньги за тот покерный турнир?
— Господь с вами, Евгения Александровна, — восклицает Григорий, разыгрывая удивление, хотя в голосе отчетливо слышна издевка. Знал, что я так подумаю? Или просто ломает комедию? — Я вас позвал совсем для другого!
А для чего? Сегодня он расфуфырился, точно жених, и каким-то неведомым образом стал еще омерзительнее. Хотя, наверное, дело совсем не в костюме, а в моем подсознании. Пивной животик и второй подбородок являются украшением большинства мужчин «за…», но они у меня отвращения не вызывают. Нечего придумывать, Жен, спокойнее. Ты ведь тоже принарядилась. В платье, дорогое и элегантное, но скромное (чтобы, упаси Боже, чего не напридумывал), в туфли на высоком каблуке (теперь я выше любого мужчины, но сегодня преимущество в росте не повредит), и в драгоценности (чтобы не забывал, с кем дело имеет). Может быть, отец не в той форме, чтобы вести войну на передовой, но мы Елисеевы, и нас списывать со счетов рано. Вот о чем должен был говорить мой наряд.