Игрок
Шрифт:
Полностью придя в сознание, господин Алтынов протер влажной салфеткой лицо. Никаких сомнений он не испытывал: надо было брать Юлию Боярову и вести ее под венец. Лучше сто дней упорядоченной личной жизни с милым, пока еще совершенно загадочным, нераскрытым существом, чем случайные встречи с однодневными, опасными для плоти бабочками, которые, подобно саранче, заполонили просторы от Балтики до Тихого океана. Молодой человек встал, размял тело и быстро направился в восьмой вагон. Перед ним сейчас стояли целые вереницы вопросов: где и в каком состоянии Врубельская? Как Боярова? Каково психическое состояние публики после обнародования итогов «Букмекерского экспресса»? Поднялся ли в поезд священник? Готово ли все к проведению обряда венчания? Необходимо также было рассчитаться с милиционерами и узнать о планах Сутыгина. Решать свои проблемы он начал с девятого купе восьмого вагона. «Желаете приобрести дом в деревне?» — назвал он пароль. Дверь тут же открылась. Прямо с порога на него смотрели доверчивые, спокойные глаза великана, юного сержанта милиции. «Как дела, друзья?» — «Все спокойно». — «Так не бывает, это временное затишье. Вы до какой станции сопровождаете поезд?» — «До конечной. Выигрыш принесли?» — «Принес вам дом в деревне!» — «Ух, здорово! Ваша женщина на третьей полке отдыхает», — милиционер излучал искреннюю радость. «Мне тоже?» — осторожно спросил прапорщик. «Как обещал, обоим. Получайте! Жду приглашения на новоселье», — молодой человек отсчитал по полторы тысячи долларов. «Она спит?» — «Видимо, утомилась. Сразу заснула», — сказал прапорщик. «Прекрасно! Я к вам еще зайду. Помните наш уговор: моя женщина должна
Следующий визит он нанес начальнику поезда: «Какие новости, заслуженный железнодорожник?» — «Привет, мошенник. Скажи, пожалуйста, откуда ты знал о маршруте поезда?» — «Вещий сон помог…» — «Мне подарок готов?» — «Как подумал, так сразу. Вот, получай пятьсот долларов». — «Ой, мелочишься, парень! Брось еще…» — «На конечной станции. Никто не шумел?» — «Шумели многие. Но скандала или угроз не было». — «Слава Богу! Как моя невеста?» — «Молчит. Спокойная девушка. Везет тебе, парень». — «Пойдем, начальник, на брачный обряд. Венчание в двенадцатом вагоне». — «Кто разрешил?» — «Вот документ — пятьсот долларов», — заторопился молодой человек. — «Веская бумага. Прямо от правительства США!» — «Разреши повидать невесту?» — «Не возражаю. Но купе пора освобождать!» — «Через пару минут встречаемся в двенадцатом. Пока».
Господин Алтынов заторопился в купе для отдыха проводников. Настала наконец счастливая минута встречи. Как ни управлял своими эмоциями молодой человек, он не смог сдержать свой безрассудный эротический порыв, бросившись на Боярову. Поцелуй, казалось, был вечен. Влюбленный взгляд, пылающие губы, напряженное тело… Алтынов больше походил на любовника, чем на жениха перед обрядом венчания. Молодой человек был настолько упоен прелестными округлостями ее груди, податливостью пленительного тела, настолько загипнотизирован бархатистостью плеч и нежностью шеи, что совершенно потерял себя, перестал ощущать время и пространство, в котором находился. Велика сила страсти! Она проделывала с влюбленными чудеса и, будто головокружительные аттракционы Луна-парка, уносила их в заоблачные дали.
Наконец им потребовалась пауза, чтобы отдышаться и опомниться. В эти минуты они чувствовали себя счастливейшими из всех счастливцев, влюбленнейшими из всех влюбленных. «Да, я влюблен», — искренне думал господин Алтынов. Сердце подсказывало Юлии, что он увлечен ее юностью. Но ей хотелось не просто быть с ним, а открыть ему все тайны своей души. Радужные предчувствия успокаивали молодую барышню, вселяли надежду на счастливый финал. Какие другие мысли могли быть у юной красотки, решившей отдать себя почти незнакомому человеку, кроме надежды и страсти?! «Нас ждет священник, — очнулся молодой человек от сладостного полета. — Через несколько минут он задаст тебе вопрос, хочешь ли ты стать женой Алтынова». — «Венчание — это игра твоего творческого ума или требование сердца? Ты давеча сказал, что мы вступаем в брак на сто дней. Куда ты меня денешь на сто первый день? Каким образом изменится мой статус? Сегодня жена — завтра знакомая? Очень много загадок. Никто из нас не даст сейчас на них ответ. Меня это тревожит. Я хочу быть с тобой, я влюблена в тебя, но я совершенно не вижу будущего. Я согласна быть с тобой не только сто дней, но что со мной станет, когда ты оставишь меня? Юра! Может быть, не следует нам влюбляться друг в друга по уши, а надо довольствоваться симпатией и преданностью?» — «А ты сможешь жить со мной без любви? У меня это не получится». — «Я не двигатель. Я не смогу через сто дней включить другую скорость и стереть любимого человека с экрана собственной души. С болью в сердце я вынуждена принять твое предложение. Но ты должен знать: я хочу иметь тебя всего и на все времена». — «Знаю, я чудовище. В разговорах с самим собой я жестоко презираю Алтынова. Ненавидящий тон общения, который я использую в желании изменить себя, навел бы на тебя ужас! Тут основательно меняется лексика: с языка Бунина я перехожу на словарный запас прапорщиков конвойных частей. Вместо музыки Рахманинова в моих ушах звенят удары кузнечных молотов. Я не свободен! Я — раб! Я — вассал! Я — узник игровой страсти! Я — вампир азарта! Как рыбам необходима вода, трибуну — сенат, как каторжанин неотделим от кандалов, так и я могу существовать, дышать, радоваться, ощущать себя счастливым, вдохновенным, грезить наяву только на площадке игры, в ролях, ведущих к яростному азарту, к выигрышу. Я благородный шулер, неистовый игрок, завзятый артист, драматург авантюрных пьес и их постановщик, менеджер колдовских спектаклей, волшебник виртуальных превращений. Я — маг! Чародей манипуляций! Иллюзианист! Il padrone della magia! Il professore del mondo empirico! Il demonio! Der Herr der Magie! Der Professor der empirischen Welt. Der Demon. [17] Как персидские ковры сотканы из сотен тысяч узелков шерстяных или шелковых нитей, так мою жизнь можно сплести только из игровых сюжетов. “Игра продолжается” — будут мои последние слова перед отходом в мир иной. Когда через минуту мы начнем движение вокруг аналоя, я буду думать, как обыграть тебя, как ввести в азарт священника, как выиграть у Бога! Игра — это моя мания, моя болезнь, мое здоровье. Каждый игровой эпизод — мой ребенок, каждый удачный трюк — радость общения с любовницей, выигрыш — биографический бестселлер. Я всегда буду любить игру больше, чем себя самого, чем свою жену, детей, родственников. Нужен ли тебе такой муж на сто дней? Согласна ли ты иметь такого друга на определенный срок? Хочешь ли ты дожидаться меня долгими часами и днями? Я могу гарантировать тебе главное: все свободные часы буду посвящать тебе! Но наше совместное время тоже будет игровым. Используя опыт личной жизни, я буду писать легкие авантюрные сценарии. В них будет совершенно отсутствовать корысть. Всегда помни: любовь в чистом виде для меня скучна. Сама придумывай игры, создавай азарт, но не ревность. Я люблю тебя по-своему. Такую любовь не встретишь во дворцах бракосочетания, в сюжетах мыльных опер, на сцене Малого театра. Но и таких мужчин тоже не встретишь в кабинетах министерства финансов, в приемных губернаторов, в деканатах престижных вузов. Я — уникум, единственный в своем роде! Если после всей скверной, но правдивой информации ты говоришь “да” нашему временному союзу — Avanti, cara signora! [18] Пономарь готов звонить в колокола, а церковник облачается в святые одежды в ризнице. Да здравствует стодневный брак между Бояровой и Алтыновым! Вперед! Вперед, в двенадцатый вагон! Великая игра ждет нас. Гаснет свет. Занавес поднимается. Ваш волшебный выход, молодожены. “Горько!
17
Властитель магии! Профессор эмпирического мира! Дьявол! (итал. и нем.).
18
Вперед, дорогая синьора! (итал.).
Горько!” — кричит публика, заполнившая театр». Господин Алтынов подхватил Юлию на руки и помчался по коридорам поезда. Юлия Боярова поняла, что не чувствует себя обманутой. Суровая жизнь вправе требовать неординарных решений. Теперь только сила искусства может помочь ей упрочить свое положение в новой так называемой семье. Впервые в жизни она приобретет собственный очаг, пусть даже временный. Но это может быть хорошим началом. «Он прелесть, этот сумасшедший Алтынов, — размышляла барышня. — Необходимо научиться играть самой и сделать квартиру, в которой мы поселимся, тренинг-аппартаментами его игровой мании, его тотальной азартности. Как легко освободил он меня от миссии спецкурьера! Он действительно какой-то дьявол!»
«Ах, пришли! Сияющие, счастливые! Здесь вас ждут! И батюшка Алексий, и начальник поезда, и Цезарь Кавось, и Ползунков, — Любовь Погоня говорила радостным, приподнятым тоном. — Что же ты не переоделась, Юлия? Под венец идешь!» — «Ничего другого у меня нет. Джинсы — дорожная одежда.
Любовь Погоня угостила молодых приготовленными канапе — сыр с оливкой, кусочки рыбы и колбасы на белом хлебе, ягодки винограда и импортной клубники. Потом подошло время выпивки. Господин Кавось, выбрав подходящий момент, приблизился к Алтынову и на ухо шепнул: «Вы не знаете, где госпожа Бичерская?» — «Нет», — коротко ответил молодой человек. «Странно, я думал, что вы должны знать…» — «Видимо, она вышла в Пензе». — «Да…» — «Без понятия, уважаемый… Дорогие друзья, спасибо всем, кто пришел нас поздравить. Мы оставляем вас. Время позднее — дайте насладиться медовой ночью. Любочка, передай батюшке на богоугодные дела триста долларов, — он отвел ее в сторону. — Вот тебе за помощь. Ты все прекрасно организовала». Он вложил ей в руку пятьсот долларов. Погоня хотела было воспротивиться, но Алтынов быстро взял Юлию под руку, и они направились в свое шестое купе.
Шел четвертый час утра. Публика разошлась по спальным местам. В вагонах стало совсем безлюдно. Скорый поезд номер девять «Тихий Дон» «Ростов — Москва» мчался на северо-восток. До Красного Угла было еще около двух часов езды.
Господину Алтынову оставалось провести последнюю сцену своей пьесы «Венчание» — брачную ночь. Увлекаемый игрой, он всегда предпочитал радостно-обещающее состояние немедленному насыщению эротическими утехами. Бальзамом для его сердца всегда была только увлеченность игрой, построение авантюрных сценариев. В этом был весь Алтынов. На все другое у него никогда не хватало времени, и лишь короткие эпизоды отвлекали молодого человека от главной линии жизни. Однако для Юлии Бояровой все было как раз наоборот. И тут в поисках душевной радости господин Алтынов столкнулся с прозой женской ментальности. Присущие Юлии на публике покорность и рассудительность исчезли напрочь. Барышня стала деспотически требовательной и даже агрессивной. Ее логика была весьма традиционной: если увлечен, а тем более влюблен, то обязан пылко заниматься любовью, как занимаешься любимым делом: физикой, теннисом, игрой в карты, творчеством. Это был тот случай, когда между влюбленными идет непреходящая борьба из-за разного понимания любви и ее выражения. Мужчина считал, что интеллект и рациональность должны преобладать над сентиментальностью и чувственностью; женщина придерживалась противоположного взгляда. Но именно тем немногим, которые испытывают гармонию чувств, открывается сокровенная истина: в золотой середине — высшее блаженство и примирение.
В свою первую брачную ночь молодой человек оказался щедрым на знаки любовного внимания. Но это было скорее исключением, чем правилом его поведения. Стремление Юлии получить больше ласки можно было бы объяснить не только женской настойчивостью и влюбленностью, но и тяжелым, особым днем. Столько невероятных событий произошло в один день, что другим жизни бы на них не хватило. Было и другое, главное: сто дней — не такой уж большой срок, но все же есть шансы забеременеть. Однако с каждым уходящим днем они будут уменьшаться. Беременность, согласно ее новой идее, родившейся во время чтения отцом Алексием евангельских текстов, способна надолго привязать к ней Алтынова и вообще может оказаться спасительным для семьи чудом. И Боярова старалась. Она не обладала большими познаниями в таком деликатном деле, но целиком полагалась на данные природой инстинкты. Это было новым, совершенно прекрасным чувством, и она полностью, до конца отдавалась ему. В какой-то момент они оба почувствовали, что цепь, держащая лежак, оборвалась, и молодые люди скатились с кровати вниз, на пол своего купе. Юрий Алтынов разразился смехом. Он вскочил и, завернувшись в простыню, выбежал к проводнице Погоне.
Она дремала в своем служебном купе, находясь во власти чудесных сновидений. «Любушка! — громко сказал господин Алтынов. — У нас авария. Кровать не выдержала напора молодоженов. Она рухнула, как альпийский виадук Суворова. Есть другое купе?» — «Ах, какая прелесть — разломать кровать! Такое не только в жизни не встретишь, но и в сладком сне не увидишь. Девятое купе пустое. Оно прибрано. Постель готова. Ах, нечего остерегаться! Ломайте все кровати двенадцатого вагона! На то вам и первая брачная ночь!» Любовь Погоня была искренне потрясена таким невероятным событием.