Игровая площадка для грешников
Шрифт:
— Я задал тебе гребаный вопрос. Кто привез тебя домой? — Сердито спросил я, и она фыркнула, отбросив чушь о Картере и дав мне мой ответ.
— Никто. Я взяла машину, но она заглохла через несколько кварталов после того, как я только выехала на ней, и мне пришлось возвращаться пешком. Потом у меня сломался каблук, и мне пришлось устроить похороны своих туфель на обочине дороги. Приходил енот, но, честно говоря, я думаю, что он пришел только за заплесневелым кусочком сэндвича с тунцом, который кто-то оставил на…
— Роуг, — прорычал я, удерживая ее на месте и прижимаясь
Мой мир начал рушиться, и я отвернулся, оставив ее на месте, не зная, как с этим справиться. Я могу уберечь ее от всех остальных. От кого угодно. Но если она пойдет к нему, если она выберет его…
Я ударил кулаком в стену и пробил дыру прямо в спальню Роуг, и она удивленно вскрикнула. Это сломает меня. Я не переживу, если она вернулась в город ради него. Ради моего приемного брата, человека, которого я предал и который предал меня в ответ. Человека, с которым я воевал, который пытался убить меня, Джей-Джей и Чейза.
Меня трясло, жажда крови кипела во мне, как голодный зверь, который отчаянно требовал пищи. Рука Роуг легла мне на спину, но я не мог на нее посмотреть. Я не мог услышать то, что она собиралась сказать.
— Все в порядке, Барсук. Теперь я дома. И еще я смертельно устала, так что буду злиться из-за этой дыры утром, а не сейчас, — пошутила она, явно пытаясь поднять настроение, но я не мог избавиться от этой ярости. Ее рука скользнула выше по моей спине, и я не знал, хочу ли я услышать ответ на свой следующий вопрос или нет. Но я должен был знать. Незнание было хуже, чем знание. Так и должно было быть.
— Ты хочешь его? Ты поэтому вернулась? — Резко спросил я, и она убрала свою руку, свое тепло, все. Вся она исчезла, и в моей груди осталось ощущение пустоты. Пожалуйста, не уходи снова.
— Рика? — спросила она, и я натянуто кивнул, не отрывая взгляда от дыры в стене.
— Я вернулась, потому что мой бывший бросил меня здесь, в могиле, — с горечью сказала она, и если она пыталась успокоить меня, то у нее это чертовски хорошо получалось.
Моя спина напряглась, и я закрыл глаза, пытаясь укротить зверя-собственника внутри меня, который хотел сжечь дотла весь мир, чтобы остались только она и я. В эту секунду это казалось единственным логичным способом обезопасить ее.
— Ответь на другой вопрос, — прорычал я, и каждый мускул в моем теле напрягся, пока я ждал, когда опустится топор.
— Я вернулась не ради него. Я вернулась не ради кого-либо из вас. Я не знаю, зачем я на самом деле здесь и как долго пробуду, но…
— Но?
— Но сейчас я здесь. По крайней мере, на какое-то время.
Я открыл глаза, сделал глубокий вдох и кивнул. Пока что она была здесь. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедиться, что она останется здесь. Я полуобернулся, схватил
— Какого хрена ты делаешь, Барсук? — заупрямилась она, но ее взгляд опустился на мой пресс, на татуировки, украшающие мою плоть, а затем вернулся к моему лицу, на котором она увидела твердую, непроницаемую, и не подлежащую обсуждению стену, которая говорила, что она ничего не добьется, отказываясь. — Я остаюсь. Конец дискуссии.
— Ты чертовски любишь командовать, — огрызнулась она. — Может быть, я не хочу, чтобы ты оставался, ты когда-нибудь думал об этом?
— Нет, и мне насрать. — Я схватил ее за плечи, разворачивая к себе спиной и расстегивая молнию на ее платье. Она доходила до самой ее задницы, и она вздрогнула, когда мои пальцы коснулись ангельских крыльев, вытатуированных над ее лопатками и спускающихся по всей длине спины. Я наклонился, целуя каждое из них, и у нее вырвался легкий вздох, когда я провел пальцем по ее позвоночнику. — Я бы разрушил тебя, детка. Я бы доказал, что нет другого мужчины на земле, который может заставить тебя почувствовать то, что могу дать я. Ты заслуживаешь, чтобы тебе боготворили. Я бы каждый день приходил в твою церковь и опускался перед тобой на колени. Каждый. Ебучий. День.
— Как насчет того, чтобы для начала отвернуться, пока я переодеваюсь, потому что моя церковь закрыта, — сказала она с придыханием, и я наблюдал, как она подошла к своему шкафу и выбрала пижаму, состоящую из бледно-голубых шорт и майки.
Она позволила своему платью упасть до лодыжек, и у меня сжалось горло при виде ее задницы, обрамленной черными французскими кружевными трусиками, которые она носила. На ней не было лифчика, и это было самое соблазнительное зрелище, которое я когда-либо видел в своей жизни. Я сбросил джинсы, стащил их вместе с носками и плюхнулся на ее кровать.
— Ты не звучишь как человек, который не смотрит, — раздраженно сказала она, но затем опустила трусики, и мне пришлось прикусить свой чертов кулак, чтобы подавить стон.
— А как звучит человек, который не смотрит? — Спросил я, и мой голос прозвучал грубо и был полон желания. Клянусь, я мог видеть, как мурашки бегут по ее телу отсюда, так почему бы ей просто не признать, что она хочет меня так же, как я хочу ее? Конечно, я был мудаком, но, по крайней мере, я не пытался это скрыть. Я был искренним до чертиков. Разве не этого девушки всегда требовали от парней?
— Я не знаю, менее тихим. — Она натянула пижаму и повернулась ко мне, ее взгляд упал на огромную выпуклость в моих боксерах, и ее губы приоткрылись. — Ты смотрел, — обвинила она.
— Да, я смотрел, — проворчал я. — А теперь ложись в постель.
Я откинул одеяло, и она покачала головой.
— Это безумие. Я просто хотела вернуться домой, свернуться калачиком в своей постели и расслабиться после проведенной ночи. Но как я могу это сделать, когда ты здесь, в моем собственном гребаном доме, выдвигаешь мне требования? — Она надула губки, и я вскочил с кровати, поднял ее на руки и бросил на матрас.