Игрушка для мажора
Шрифт:
— Вот скажи мне — зачем? — хмурюсь. — Ты меня ненавидишь, но при этом всё равно помогаешь — почему?
— Потому что выбора у меня нет, — сгружает добро на край моей кровати. — Ты живёшь под моей крышей, значит, я должен дать тебе всё что нужно, потому что мой аккомодант не может быть худшей студенткой в группе.
Закатываю глаза, но я всё же не бессовестная, поэтому искренне говорю:
— Спасибо.
Яр прячет руки в карманах джинсов…
— Ага.
…И просто испаряется.
А я, заткнув гордость благоразумием, принимаюсь разворачивать подарки и радуюсь, как маленький ребёнок на Новый Год.
По теории и методам сделать домашку не составляет труда, когда
От звука неожиданно распахнувшейся за спиной двери подпрыгиваю на стуле.
— Давай ты уже запомнишь, что обед в три, а ужин в семь, потому что я не собираюсь каждый раз ходить за тобой! — ворчит Ярослав, но я не обращаю внимания.
Мой лоб падает на поверхность стола, потому что я ненавижу математику, а мне с ней ещё два года страдать… И пока я думаю над тем, что в зимнюю сессию у меня будут просто космические проблемы, Поляков подходит ближе и нависает надо мной.
— Ты с этой ерундой разобраться не можешь? — весело фыркает.
Запрокидываю голову и посылаю ему убийственный взгляд.
— Так может сам попробуешь решить, раз такой умный?
Яр ухмыляется и уходит — ну, в общем-то, чего и следовало ожидать; я даже не успеваю снова проникнуться своим страданием, как он возвращается, волоча с собой стул. Оттискивает меня немного в сторону и усаживается рядом, прибрав к рукам ещё одну ручку из органайзера.
— В чём проблема? — спрашивает и всем своим видом показывает, что готов помочь.
Подавляю желание разинуть от удивления рот; в этот раз у меня не возникает мыслей послать его — если он серьёзно сможет объяснить, то я готова слушать.
— Я посмотрела решения в интернете, но понять принцип всё равно не могу.
Он пару секунд рассматривает параграф в учебнике и после берёт одну из чистых тетрадей в качестве черновика.
— Смотри сюда, щас будем делать из тебя человека разумного.
Подавляю тяжёлый вздох и послушно утыкаюсь взглядом в тетрадь.
Над математикой мы сидим почти три часа; за это время ни я, ни Яр даже не вспомнили о том, что нас ждали в столовой — ну, «нас» вряд ли, а его точно. Я видела, как он злится моей непробиваемости, потому что, хотя из него и вышел отличный учитель, этот предмет всё равно давался мне с трудом. Парень пару раз психанул, чуть не разорвав учебник пополам — и меня вместе с ним заодно — но надо отдать ему должное: у него отличный контроль над эмоциями, когда ему это нужно. И, как ни странно, своё домашнее задание Ярослав тоже сделал сам — сказал «Не хватало ещё, чтобы девчонка делала за меня уроки», но я подозреваю, что дело тут не только в его самолюбии — он явно что-то скрывает. Конечно, он ведёт себя как тиран — по большей части — но иногда его поступки вызывали недоумение.
Как, например, все его внезапные подарки или желание защитить меня.
— В следующий раз просто оставь матан на меня, — всё же позволяет себе высказаться. — Проще стене объяснить что-то, чем тебе.
— Ну прости, — развожу руками. — Я не выбирала такую специальность, где математика — один из профильных предметов!
Он активно трёт руками шею и ерошит волосы, создавая хаос на своей голове.
Впрочем, содержимое головы у него тоже вряд ли в порядке.
— Короче, я всё сказал.
Он собирается
— Как ты всё это понимаешь?
Я действительно не представляю, какой склад ума нужно иметь, чтобы с первого раза понимать, о чём говорит преподаватель. Предметы, по которым у меня всегда было стабильное «отлично» — это русский, литература, английский, испанский и география. Обществознание тоже было не ахти — особенно после того, как учебник слегка переписали после смены общественного строя и добавления новых функций; физика и химия тоже мимо, хотя с самого начала было интересно; информатика, биология, история и ОБЖ на среднем уровне — не особо сложно, но и не особо интересно. Музыку, рисование, технологию и физкультуру в расчёт не беру — это слишком просто даже с нашей безумной школьной программой. Я намучилась с этикетом, но только потому, что наша учительница чересчур рьяно подходила к обучению: она нередко доводила своих учеников до слёз и повышала голос.
А вот математика — это космические потёмки.
— У меня никогда не было проблем с тем, чтобы что-то понять или запомнить.
Подозрительно прищуриваюсь.
— Какого цвета твой аттестат?
— Красного, — самодовольно подмигивает и всё же уходит.
Мой аттестат такой же — разница лишь в том, какими усилиями мы его получили.
О Боже, теперь я ему ещё и завидую!
К семи часам мой желудок уже просто вопит от голода; я еле дотерпела, чтобы раньше времени не поесть на кухне — моего присутствия за общим столом всё равно никто не ждал — но воспитание сделало своё дело. А когда я всё же попала в столовую, желудок вдруг замолчал — и всё потому, что неловкость от необходимости находиться в компании людей, которые мне не нравятся — к счастью, наша «симпатия» полностью взаимной — была сильнее. Одновременно со мной, как на зло, в комнату вошла и Эвелина и тут же бросилась занимать единственное свободное место рядом с Ярославом; закатываю глаза — можно подумать, я собиралась играть с ней в игру «Кто быстрее завоюет внимание Полякова?»… Сажусь на свободный стул напротив них обоих и вдыхаю аромат незнакомого блюда, от которого текут слюнки.
Интересно, что это?
Наверно, мой вопрос отражался на лице, потому что подносившая к столу хлеб Валентина наклонилась к моему уху.
— Я сейчас осваиваю итальянскую кухню, — доверительно улыбается. — Это тосканский овощной суп и салат «Пармиджано», а хлеб называется «Чиабатта».
Еда действительно оказывается вкусной, и пока Ярослав пытается не захлебнуться злостью от того, что приходится сидеть рядом с Эвелиной — я вижу, что ему это не по душе — я наслаждаюсь супом и салатом и полнейшей тишиной, если не считать звуков столовых приборов. После ужина возвращаюсь в комнату, чтобы пополнить свои знания в области игры на фортепьяно; мне хочется сыграть вживую, но только не на рояле, который стоит в гостиной — не хочу, чтобы кто-то смотрел. На свой страх и риск решаю сходить к Ярославу: у него в комнате полно всякой всячины — может, где-то случайно завалялся и синтезатор? Конечно, звук будет не тот, но это было бы меньшим из зол.
Поднимаюсь наверх по блестящей мраморной лестнице — где взять столько сил и энтузиазма, чтобы содержать в чистоте такую махину? — и застываю на последней ступеньке, потому что передо мной, словно из-под земли, вырастает Эвелина.
— Что это ты шастаешь по дому? — складывает руки на груди с таким видом, будто я в её собственный дом без приглашения влезла.
— Вообще0то, я живу здесь. И я не хомячок, чтобы сидеть только в пределах своей комнаты, — копирую её жест. — Отойди, пожалуйста, в сторону, мне нужен Ярослав.