Игрушка для мажора
Шрифт:
У жизни дерьмовое чувство юмора.
— О чём ты думаешь? — спрашивает, снова прикасаясь ладонью к моему лицу.
— Да так, ни о чём существенном, — отмахиваюсь. — Уже светает, скоро в универ, а я даже не ложилась — чувствую себя разбитым корытом.
— Ты никуда не идёшь. Вчера ты здорово приложилась головой об лестницу, так что пару дней будешь сидеть дома под моим присмотром.
— А как же учёба?
— Никто не сдохнет, если мы пропустим пару лекций, — закатывает глаза.
Раз уж я смогла поменять его отношение ко мне — хоть и не специально — может, у меня получится отучить его так резко выражаться?
Киваю и позволяю парню
— Может, перестанешь заниматься ерундой? — упрашиваю. — Ты ведь тоже всю ночь не спал.
Яр кивает и как-то ловко юркает ко мне под одеяло, что я даже не успеваю пикнуть; обнимает меня одной рукой, укладывая голову на плечо, и практически сразу вырубается.
Мне бы так.
Я не могу заснуть, хотя ещё несколько минут назад буквально едва стояла на ногах. Скорее всего, всё дело в том, что я была не одна, и Ярослав впервые с того дня, как я перешагнула порог его дома, относился ко мне по-другому. Вот ему, кажется, отлично лежать не в одиночку, хотя он как-то сказал, что терпеть не может спать рядом с кем-то.
Выходит, из всех правил бывают исключения — мы прямое тому доказательство.
Пока сон решает, приходить или нет, я прокручиваю в голове всё то, что случилось на крыше, и думаю, правильно ли я поступила, позволив Ярославу остаться рядом. Конечно, я верила в то, что он искренне хочет быть со мной — ему нет нужды производить на меня впечатление, потому что я человек не его круга; рядом с ним может быть любая девушка, стоит ему только щёлкнуть пальцами, а он почему-то выбрал меня. Но вместе с тем я не могла не обратить внимания на то, что он не давал никаких обещаний: любить меня вечно или что мы хотя бы будем встречаться, пока живём под одной крышей. Речь вообще не о любви шла, насколько я поняла из его слов — он просто «хочет меня так же, как и я его», но достаточно ли этого для нормальных отношений? Сколько они продержатся на одном-единственном желании, даже несмотря на то, что оно довольно сильное?
Вряд ли долго.
Вопрос номер два: стоят ли эти отношения, у которых нет гарантии, всех тех нервов и слёз, которые я потрачу, когда им придёт конец? Ведь я нисколько не сомневалась в том, что однажды он скажет мне что-то в духе «Мне стало скучно» и вернётся к своим «отношениям на ночь». Возможно, с моей стороны это всего лишь способ попытаться перестать враждовать с ним, пока мы живём вместе, а после я даже могла бы сама разорвать эту связь. И если мы просто будем засыпать вместе — без всех этих пошлых намёков — целоваться под луной и разговаривать без желания вцепиться друг другу в глотки, то никакой нервотрёпки и не будет? Мы просто пожелаем друг другу удачи — вряд ли останемся друзьями, потому что я вернусь в периметр — и снова станем самими собой, так что на второй вопрос можно было ответить «скорее да, чем нет».
Главное, не влюбиться в Полякова за это время.
Измучив голову этими тяжёлыми для восемнадцатилетнего подростка мыслями, я наконец-то смогла заснуть, прижавшись к тёплой груди Ярослава.
6 октября 2019 года, воскресенье
Порой мне кажется, что я сплю или умерла и попала в рай.
Я никогда в своей жизни
Он почти постоянно был рядом, будто боялся, что я могу куда-то исчезнуть; за этот месяц, что мы «встречались» — если можно встречаться с человеком, с которым живёшь под одной крышей — у нас ещё пару раз случались ссоры по поводу Вадима, который «не так смотрел в мою сторону». Если бы я не знала, насколько Яр в сущности может быть собственником, то подумала бы, что он ревнует, хотя, возможно, так и было: разве ж он признается в этом?
Хотя в моём списке людей, с которыми я могла общаться, помимо родителей, для которых Ярослав купил телефон и ежемесячно его оплачивал, чтобы мы могли разговаривать, стала аккомодант одного из его лучший друзей — Марка.
«Если тебе так нужна компания, пусть это будет кто-то из моего круга».
Я сомневаюсь, что Поляков вообще был знаком с Кариной, которая умудрилась держать в кулаке мерзкий характер своего сибарита — по её рассказам я и поняла, насколько мне повезло, как бы Ярослав ни угрожал мне раньше. По сравнению с Марком, который спьяну попытался изнасиловать своего аккомоданта, Яр был просто ангелом воплоти; конечно, Карина не я — она запросто приложила его чем-то тяжёлым по голове, когда он к ней полез, а на следующий день прочитала такую лекцию, что Марк вообще попытался от неё отказаться.
Впрочем, Вадим всё же умудрился потрепать мне нервы и испортить настроение и моё к нему отношение. Я всегда считала его благоразумным и терпимым, но он, кажется, стал каким-то колючим с тех пор, как Ярослав начал нагло брать меня за руку при всех студентах и плевать хотел на их косые взгляды. Я всегда знала, что Поляков делает лишь то, что хочет, даже если это противоречит каким-то нормам поведения или общественному мнению о том, как он должен себя вести. А уж делать что-то назло другим — в этом у него вообще чёрный пояс. Но наши с ним отношения никого не касаются, и если на косые взгляды других сибаритов и удивление аккомодантов я ещё могла закрыть глаза, то на слова человека, которого долгое время считала лучшим другом — нет. Никогда не забуду его пропитанную ядом речь на перерыве между первой и второй парой о том, что я «просто набитая дура, если поверила такому Казанове, как Поляков». Помню, как я растерялась и не знала, что сказать — мне-то казалось, что как раз-таки Вадим и не будет тыкать в это пальцем. Но к счастью, рядом появился Ярослав, который, увидев меня в слезах, доходчиво объяснил Вадиму, что обижать меня не стоит, и Калугин пару дней ходил с горящим фингалом под глазом.
«Я ведь обещал защищать тебя», — эти слова Ярослава грели душу на обратном пути домой после неприятного разговора с бывшим лучшим другом.
К сожалению, на этом всё не закончилось.
Отшатываюсь назад со смесью обиды и злости, когда дома в гостиной вижу сидящую на диване Эвелину; Ярослав тоже её видит, и тут же ощетинивается.
— Какого чёрта она здесь делает?!
Его мама никак не реагирует на выпад сына, зато отец мрачнеет, пряча руки в карманах брюк.