Игрушка олигарха
Шрифт:
Подвал являл собой коридор с четырьмя дверьми по бокам. Одна из них, из которой появился охранник, была приоткрыта, и, проходя мимо, я заглянула в нее одним глазком. Ничего примечательного, одна из мальчишеских комнат в стиле «стены из плакатов с телками и тачками». Я не стала задерживаться, а побежала по лестнице вверх. Ник как раз выходил через парадную дверь, когда я проходила мимо.
– Подожди!
Я хотела попросить его передать кое–что водителю, но парень даже не обернулся. Я подумала, мог ли Рогозин его прогнать? Если так, то я… вроде как чувствовала
Запасная одежда у меня была, это радовало. Но я опять оказалась в западне. Поднявшись в «свою» комнату, надела скромное синее платье с длинными рукавами и села на кровать. И чем заняться? Дом казался непривычно тихим и пустым.
– Юля? – послышался голос Димы. Я вскочила и побежала к мужчине на кухню с глупой надеждой, что он прямо–таки сейчас найдет для меня обувь, куртку и самолично отвезет домой. Или хотя бы посадит в такси. Да я даже в полотенце была готова завернуться.
Дима был одет в спортивный костюм, но его волосы все еще выглядели влажными.
– Борщ готовить умеешь? – огорошил он вопросом. И на мой изумленно–испуганный вид пояснил: – Борща захотелось жуть как. Сто лет не ел.
Я, конечно, умела, и весьма недурственно. Но он все же издевался.
Я захныкала и простонала:
– Домой хочу.
– Да тебе все равно не в чем! – выдал аргумент Рогозин и продолжил меня постепенно, но все же необратимо поражать: – И Сеня с Никитосом уехали. А так борща поешь! Ну что ты смотришь на меня? Я помогу приготовить. Но только не проси чистить картошку. И лук. От него плакать хочется, а мужчины не плачут.
Больше всего в нем меня раздражали перепады настроения. Нельзя сначала прижиматься к девушке полуобнаженным телом, целовать ее до мурашек, а потом просто предлагать ей приготовить борщ. Нет! Между всем этим должен быть огромный кусок жизни.
Глава 8
Рогозин схватил пульт, что–то нажал, и отовсюду раздалась веселенькая музыка. Его взгляд говорил одно – выхода у меня не было.
Горестно вздохнув, я таки сдалась. С нарезкой и подготовкой ингредиентов справилась быстро. Хуже стало, когда все это добро я начала сбрасывать в кастрюлю с кипящей водой. Именно этот момент подобрал Дима, чтобы встать позади меня. Я буквально оказалась зажата меж двух огней. Замерла, не зная, как реагировать. Он даже не касался меня, его руки покоились на столешнице по обе стороны от моей талии. А его дыхание обжигало шею. Но все же, он сохранял дистанцию.
– Мне интересно, – шепнул он, и я вздрогнула.
«Нормальная реакция», – уверяла я себя. Уши у многих эрогенная зона. А дядя Дима не иначе как играл со мной. Заманивал, возможно, запугивал, подкрадывался, притворялся… Одним словом, развлекался, как мог.
– Мне нужно пространство, – потребовала я.
Мужчина не отстранился. И чем дольше
– Это неправильно, – прошептала я скорее для себя, чем для него. – У меня есть парень.
– Не думаю, что он готовит лучше.
Я сжала губы, не желая потакать его шуточкам. Когда я закрыла крышку кастрюли, Дима развернул меня к себе лицом, и его руки остались лежать на моей талии. Они обжигали. Я хотела вырваться, но он не дал.
– Ты же не любишь его, – вдруг заявил он.
Да с такой наглой уверенностью, что я вмиг пришла в ярость. Он не мог этого знать. И уж точно не имел никакого права проверять на прочность наши едва зародившиеся отношения теми дурацкими сообщениями.
– Люблю, – со всей уверенностью произнесла я. Рогозин фыркнул и покачал головой.
– Это не любовь.
Я не могла не огрызнуться:
– Откуда вам знать? Вы не знаете ни его, ни меня.
Дима сжал челюсти так, что заиграли желваки, и насупился.
– Его я не знаю, это верно. Но ты, – он сделал паузу, сверля меня упрямым взглядом, – его не любишь.
– Люблю, – процедила я так, как это слово вовсе не подобает произносить.
– Тогда сочувствую, – ответил этот хам. – Ты сама все поймешь со временем.
Он отошел, тем самым закрывая тему, но я не хотела так просто оставить за ним последнее слово.
– Мне и так уже все ясно.
– Юляша! Ты подумай вот над чем. Этот твой сосунок каждый раз будет утыкать свой нос в сиськи другой бабы, когда твоих не будет под боком? И готова ли ты с этим мириться?
Я охнула, не веря, что он произнес что–то настолько гадкое вслух! Я хотела сказать, что все ложь и Женя так не поступил бы. Но отчего–то не смогла. Рогозин уже развернулся, и вот тогда мой язык, мой старый враг, опять меня подвел.
– И это говорит мужчина, который ночь провел в постели у одной, а утро встретил у другой.
Дима застыл. И что–то в его напряженной позе подсказало, что я перегнула палку.
– Что ты сказала? – зловеще протянул он.
Проклятье, да. Перегнула. Он повернулся, а я потупила взгляд.
– Где и с кем я сплю, пока что не твое дело, – произнес Дима, подчеркнув последние слова. Пока что… – А в мою постель ты влезла сама. Притом, что я запретил тебе входить в мою спальню. И уж тем более рыться в моих ящиках. Пистолет был не заряжен, но, черт возьми, каким местом ты думала?
С каждым словом его голос звучал все злее и громче.
– А вы в мой телефон залезли, – выпалила я. И только поэтому мне ничуть не было стыдно. Это еще Дима не догадывался, что я в его шкафу токсикоманила с час.
– А это потому что ты связалась непонятно с кем. И я должен был убедиться, не подослал ли тебя ко мне твой папашка.
– Что значит подослал? – удивилась я. Дима явно не собирался развивать тему и просто махнул рукой. Уже вдогонку я ему крикнула: – О чем вообще речь? Вы же друзья!