Игрушка Тирана
Шрифт:
Ощущения невероятные. Я лежу с Рэмианом на постели, но будто плыву по его сознанию, всё ещё не веря, что возможно вот так погрузиться беспредельно и увидеть «своими-его» глазами, почувствовать и понять. Наконец-то, понять. принимая. Рэмиан вглядывается в моё лицо. Напряжение, читающееся на нём. растворяется под моими поцелуями. Он облегчённо выдыхает и расслабляется только сейчас.
— Невероятное, да, — соглашается Рэмиан, перебирая пальцами мои волосы. — Кажется, я сошёл с ума и всё это только бред воспалённого
— Ты не веришь в реальность происходящего?
— Хотелось бы, но сомневаюсь…
— Почему?
— Не думал, что ты захочешь быть со мной так, беспредельно откровенно. Я думал, что ты сбежишь после увиденного или проникнешься ко мне ещё большим пренебрежением, отвращением… Чем угодно, но только не этим…
— Оказывается. Рэмиану Гаю знакомо чувство страха, — улыбаюсь я, опираясь на его широкую грудь.
— Боюсь, что это ничто. Мираж.
— Что мне сделать, чтобы ты поверил? Поцеловать?
Рэмиан смеётся: низкий грудной смех отзывается во мне гулом высоковольтных проводов.
— Та, Кейт, которую я знаю, точно не стала бы предлагать такого. Шипела бы. отбиваясь до последнего.
— Придётся тебе привыкать к обновлённой версии меня, — улыбаюсь я.
— Мне нравится. Намного больше, чем нравится. Без ума от тебя. Кейт.
Я тянусь к нему, целуя.
— Теперь похоже на реальность?
— Всё ещё слишком сладкий сон, — усмехается Рэмиан. — Но просыпаться не хочется.
Я укладываюсь головой на его плечо. Рэмиан задумывается. Он то погружается в моё сознание, то выныривает из него. Непривычное чувство единения — одного на двоих, когда можно не просто заглянуть в любой уголок сознания, но и прочувствовать на себе все эмоции. Мне выпал шанс не просто побывать в чужом костюме, примерив его на себя, но пройти в нём весь путь.
— Лучше не вглядывайся, правда, — останавливает меня Рэмиан, словно хочет спрятаться от меня за предупредительным знаком.
Отрицательно машу головой. Теперь мне многое становится понятно в Рэмиане: он такой, каким его сделали жизненные условия, каким он создал себя сам из того, что было под рукой. И вместо того, чтобы отшатнуться, натолкнувшись на жестокость, грязь или насилие, я восхищаюсь Рэмианом ещё больше.
— А вот тут у тебя обрыв, чернота, — говорит Рэмиан, прогуливаясь по моему сознанию. — Словно отсекли часть воспоминаний. Стёрли начисто.
— Может быть, это мои самые первые воспоминания?
— Нет. Не так. У меня по-другому. Мутные обрывки гораздо более раннего… времени. У тебя не так.
Рэмиан прав. Его сознание напоминает бескрайний океан, по которому можно пуститься вплавь и нырять глубоко-глубоко, добираясь даже до самых далёких уголков, где нет конкретных воспоминаний, но есть звуки и запахи. шум, образы. У меня — чёткий старт с определённого момента: бег
— Тебе просто подчистили память. Аккуратно выжгли ненужное. С хирургической точностью и любовью, — говорит Рэмиан.
Я не возражаю его словам, потому что понимаю — это не камень в сторону моей семьи, а искреннее любопытство Рэмиана, желание узнать и понять меня как можно ближе. И, возможно, он прав. Нет, он наверняка прав: отец был скрытен. И мне впервые не хочется знать, чем же он занимался в прошлом. Потому что ответ может мне не понравиться. А я хочу любить отца таким, каким помню: немногословным, скрытным, но родным.
— Он — твой отец. Кем бы ни был.
— Но, похоже, что я не узнаю правды. И не хочу.
— Кастор — не твой брат. Он, вообще, не часть вашей семьи, — говорит вслух Рэмиан, хотя мгновением ранее я уже поймала этот мысленный импульс, легко пробежалась до истока и увидела результаты глазами Рэмиана.
— Кастор — мой брат. Вот здесь, — я показываю на сердце. — Несмотря на отсутствие кровного родства.
— А он-то целовал тебя на прощание не как брат, — резко говорит Рэмиан.
— Ты ревновал? — удивляюсь я.
— И ревную. Пока не дождусь результатов подтверждения о смерти твоей семьи.
Но буду ревновать даже к памяти о брате. Даже к Мёрдоку, чертову компьютеру на треть, ревную.
Мои щёки розовеют. Тепло приятной волной разливается внутри.
— Ты очень жуткий собственник, Рэм.
— А ты?..
— И я, — соглашаюсь, не видя ни одной причины отрицать очевидного. Мы слишком разные и в то же время слишком похожие, как две части одного целого.
— Пара, — говорит Рэмиан, — это то, о чём я должен был тебе рассказать.
Единственно возможная из всех. Один грёбаный шанс. Встретить тебя так, как это сделал я… Чёрт. Нереально. Даже у самого быстрого компьютера перегорели бы электронные мозги, возьмись он вычислить эту крошечную вероятность. Мёрдок разъяснит получше, он перевернул кучу информации.
— Расскажи лучше ты, — прошу я.
— Хочешь услышать, насколько ты для меня единственно дорогая и ценная?
Сердце замирает от этих слов и начинает пульсировать с утроенной скоростью после его слов.
— И это тоже. Но я так мало знаю и умею. Как в информационном вакууме.
— Научишься. Как только вернёмся на Эрентум, будешь учиться.
— Я и хочу, и не хочу. Не хочу, чтобы это вредило кому-то другому.
— Для этого и нужно уметь владеть собой.
— Как ты? — спрашиваю я, вороша воспоминания Рэмиана. Когда он единым сжатием своего поля уничтожил того плотоядного ящера, — я не хочу убивать.
— Я не стану тебя заставлять делать что-то подобное. Для грязной работёнки по уничтожению у тебя есть я. Но ты должна уметь обращаться с полем.