Игрушки для императоров: Лестница в небо
Шрифт:
— У мафии нет главы, — покачал головой дон. — Есть независимые друг от друга семьи. Кто-то более влиятелен, кто-то менее, но в основном мир поделен между ними уже давно и никто не заходит на территорию других. Обычно, подчеркну.
И поэтому хорошо, что ты не связан с нами — тебя не сковывают традиции, сложившиеся за века, ты посмотришь на наш мир свежими глазами новичка и увидишь слабые места, невидимые тем, кто воспитывался в нашей среде. По которым затем ударишь, чтобы сокрушить врагов.
Мне вновь сделалось не по себе. Все уже просчитано на долгие годы
— А еще у тебя есть принципы, — улыбнулся дон. — И не делай такие глаза, принципы хефе нужны не меньше, чем мозги. Например, он должен понимать, нужен ли ему беспредел на своей земле. Нужен, Хуанито?
Этот человек нравился мне все больше и больше. Они с Бенито — небо и земля. Напрасно я так грешил на дона Виктора, сынок явно не в него.
— Возьмем для примера проституцию и торговлю малолетними. Они существуют, это так, как и множество других мерзких вещей. Но суть в том, что этот бизнес будет существовать столько, сколько будет существовать потребность в нем, спрос, то есть пока есть извращенцы и есть людское бесправие. Ни ты, ни я, ни королева — никто не сможет запретить его, от запретов он лишь глубже уйдет «под воду», примет крайне непотребные формы. Но вот контролировать его, какой вид и какой размах этот бизнес приобретет, если его не запрещать, дон может.
Что лучше, иметь на своей территории маленький чистенький публичный дом, в котором отмытые отогретые и накормленные девочки, умиравшие в трущобах Ханоя, Сайгона или Бангкока ублажают несколько десятков очень богатых, а потому не заинтересованных в огласке и расширении бизнеса клиентов? Или сеть грязных вонючих борделей, в которых сотни и тысячи украденных, купленных у работорговцев малолеток будут отдаваться любому желающему, у которого есть деньги, чтобы вечером получить свою дозу «приза» — изысканного наркотика? Мне, лично, импонирует первый вариант.
Такие вещи решает хефе, Хуанито. И только он может силой, жестокой, но эффективной, покарать людей, нарушающих его слово и организующих бизнес так, как ему не нравится. Ни ДБ, ни гвардия, ни сами боги — никто не сделает большего.
Это вторая причина, почему Бенито лучше не становиться на мое место. Он не знает предела, не видит нормы. Он превратит этот город в грязное болото. А я патриот Хуан. Мне не безразлично, что станет с Альфой в будущем. Наверное, дико звучит из моих уст, но это так.
Дон Кампос глубоко и нервно вздохнул. Да, он разочарован сыном. Но слишком его любит, чтобы не баловать и строго наказывать за проступки. Однако сейчас, когда зашел вопрос о «престолонаследии», он прагматичный глава мафиозной семьи, а не любящий отец. И это правильно.
Он меня огорошил, признаюсь. Вот так, в лоб, говорить вещи, от которых холодеет спина и мороз марширует по коже…
Но ведь правильно говорит! Да, этот бизнес будет существовать, как и любое незаконное, но прибыльное дело. И дону, настоящему хозяину вверенных ему «уровней», нужны эти долбаные принципы. Чтобы не скатиться в пропасть, не стать… Исчадием ада, демоном во плоти.
Виктор
— А еще у тебя имеется важнейшее на мой взгляд качество, — продолжил он. — Чутье. Ты знаешь, кому что сказать и как из той или иной скользкой ситуации выкрутиться. Это дар, поверь мне, дар богов, не каждому в этой жизни он дан. — И глядя на мое скептически скривленное лицо, добавил:
— Сколько раз за последние пару месяцев ты выходил сухим из опасных ситуаций?
Я хрипло прокашлялся.
— Я считаю, что большая часть моих… Выходов сухим — везение, сеньор. Банальное везение. Я не причастен к ним.
— Везение, друг мой, это тоже дар богов, — нравоучительно поднял палец дон Виктор. — Опасный дар, расслабляющий, к нему нужно относиться крайне осторожно, но тем не менее ценный, незаменимый! И ты только что признался, что он у тебя есть.
Везение и чутье — гремучая смесь, мальчик мой. Из тебя получится хороший сукин сын хефе!
Железная логика. Еще один гвоздь в крышку гроба моих контраргументов.
Я не хотел становиться преемником мафиози, не хотел становиться доном. Но это было интуитивное чувство, неосознанное, если так понятнее — неаргументированное. А этот человек бил именно логикой, аргументами, как тараном, круша в пыль все мои моральные барьеры.
Я буду сомневаться, теперь буду. Думать, взвешивать, оценивать — делать то, чего он добивался беседой. Вряд ли он ждет моего решения прямо сейчас, а значит, своей цели сегодня достиг.
— А как же ваш сын? Бенито? Вы не думали о том, что я… Его… Между нами ведь было много такого, за что я, имея власть, могу…
Это заявление вызвало у дона Кампоса приступ смеха.
— Юноша-юноша, какой же ты еще молодой и наивный!
Он покачал головой и выпустил жирную струю дыма от которой я чуть не задохнулся.
— Поверь жизненному опыту старого вора: будучи одним из крупных боссов, столкнувшись с вещами поистине великими и грандиозными, ты забудешь о детских обидах. Нет, помнить их ты будешь, само собой, но вот эмоции от воспоминаний исчезнут. Что тебе какой-то школьный враг, если от тебя будут зависеть жизни тысяч людей, если не десятков тысяч? Через твои руки будут проходить миллиарды, под твоим началом будет стоять целая армия не обремененных моралью людей, и рядом со всем этим какая-то школьная драка? Детская забава!
Я вновь поежился. К сожалению, дон опять прав.
— Ты не тронешь его, но не только поэтому, продолжил он. — Дело в том, что я стану твоим наставником, духовным отцом. А он — мой сын, а значит, в определенной степени твой брат. Когда я исчезну, ты дашь ему спокойно жить на оставленные мною средства, дашь вести свое дело, если таковое у него будет, как дал бы родному брату, и не позволишь никому мстить ему за мои грехи.
Это важно, Хуанито, это традиция. Я введу тебя в свою семью, ты станешь ее членом, а убить члена собственной семьи…