Игрушки создателя
Шрифт:
– Напился?
– Нет.
– Ну и славно. Давай-ка стакан сюда. Хватит нам на сегодня приключений, а запасных халатов у меня больше нету. Сейчас вот Павловна вытрет тут всё и пойдём в процедурку. Ложись-ка опять.
Странное дело, но послушался я его с огромным удовольствием. И внутреннего протеста не возникло и желания вступить в конфронтацию. По сути дела, я же ведь старше его на несколько веков, но как же приятно было ощутить это необъяснимое человеческое тепло. Может попробовать считать его мысли? Нет, рановато, организм сейчас не в лучшем состоянии, на восстановление всех функций до более менее приемлемого
Павловна с недовольным лицом тёрла полы, сквозь зубы бормоча что то вроде – "Понаехали тут, нехристи", а Иван Кузьмич, усевшись на подставку для цветочных горшков, закинул ногу на ногу, скрестил пальцы рук на коленях и с добродушной улыбкой посмотрел на меня.
– Ты кто будешь то, товарищ дорогой? Документов при тебе не было, телефона тоже. Зовут-то тебя как?
– Я…, – что ему ответить? Ну не говорить же, что я инопланетянин, захвативший человеческое тело, прибывший на Землю с тайной миссией для дальнейшего вторжения и порабощения их планеты.
– Ты, ты. Имя то своё помнишь? Фамилию, там. А то, знаешь, случаи ведь разные бывают. В прошлом году случилась история. Тоже городской один, типа предприниматель, приехал с бригадой в лес и давай сосны пилить. Техники навёз, людей нанял. Забыл только документы оформить на вырубку. А нахрена? Вон его сколько леса-то.
– Зачем пилить деревья?
– Ну ты даёшь! Это ж деньги живые, распилил, продал, распилил, продал. Ну, в его случае, считай, украл. Экономика, мать-её.
– Вы что, используете деревья как материал? – искренне удивился я и тут же поспешил прикусить язык. Всё, сейчас меня точно расшифруют. Может это и не больница вовсе, а допросный дом, стилизованный под безобидное, на первый взгляд, медучреждение?
– Ну не знаю как там у вас в городе, давненько не был. А у нас всё натуральное, природное, так-сказать.
Фу, вроде пронесло. Держи-ка ты рот на замке, Кади.
– Ну так вот, пилят они день, второй и тут, ближе к вечеру, выходит на делянку медведь. Там, за рекой, заповедник начинается, зверья всякого видимо невидимо, но сюда к нам они обычно не суются, разве что зайцы да лисы, да ещё, бывает, кабаны на окраину деревни забредут. А тут – медведь.
Что уж случилось такого в его лохматой башке – одному богу известно, но он вдруг попёр буром на этого самого предпринимателя. Видать главного в нём опознал. Здесь у нас так – кто самый жирный, тот и старшой. Короче, людишки-то его, не будь дураки, покидали причиндалы свои, да и попрятались в тягач. А этот придурок, только зверюгу страшную увидал, как заорёт: " Всю жизнь мечтал! Тореадор, смелее в бой!" – и с бензопилой наперевес полетел навстречу. А тот вдруг развернулся и бежать. Короче, успел медведь.
– Что успел?
– Сосну недопилили чуток. Мишаня убежать успел, а придурок с бензопилой – нет. Самой маковкой и накрыло его. Только квакнул напоследок. В итоге ушибы, перелом голени, сотрясение и одно отпиленное ухо. И это ему ещё повезло, мог бы совсем без головы остаться. Хотя он всё равно ей пользоваться не умеет.
Короче, привезли его мужики всего в кровище, харя перекошена, глаза в разные стороны. И только твердит как заведённый: "
– Ой, а ты прям будто сам всё видел! – Павловна, до того энергично орудуя своим инструментом, вдруг выпрямилась и позволила себе немного усомниться в правдивости словоохотливого фельдшера. – Тебя ж там не было.
– Так мужики рассказали, я ж всё фиксирую, книжку написать хочу. Про жизнь нашу, про земляков, да хоть про тебя, Павловна. Вот, смотри.
И он действительно достал из-за пазухи небольшую тетрадку. О, бумага! Да они богачи, если могут себе позволить так использовать природные ресурсы. В моём погибшем мире каждое из оставшихся деревьев строго охранялось и, если какому-нибудь безумцу вдруг сподобилось бы спилить его, штрафом он не отделался бы. За это полагалась смертная казнь.
– Тут всё честь по чести – кто, где, когда. Мужики-то местные были, да хотя бы Петюня, ты же знаешь, он за любую шабашку берётся.
– Оо, нашёл кого слушать, – усмехнулась уборщица и вновь принялась орудовать палкой. – Ты ему и налил небось, для смазки. Петюню-то я с молодых соплей знаю, уже тогда горазд выдумывать был. Мамка его наплакалась. И ведь зараза какая, глазом не моргнёт – соврёт. Натворит делов и в кусты. А как вырос, так совсем уже от рук отбился. За шабашку он берётся! Только когда не бухает, прости-господи.
Павловна вдруг снова распрямилась и правой рукой совершила некое движение, словно насекомых отгоняла. Снова загадка.
– Ну так он же не один там был, так что давай-ка ты заканчивай уже, мне больного лечить надо. Хотя он вроде как на поправку идёт. Вон и щёки порозовели. Больничные стены – они и сами по себе лекарство.
– Как у вас интересно всё тут, – вполне искренне заметил я. – А я как тут оказался?
– А это будет новая история, молодой человек. Как ты говоришь тебя зовут?
– Блок Кади Пирст.
Зачем я это сказал? Вдруг догадаются, что я не тот, за кого себя выдаю? Но слова вырвались машинально, совсем заболтал меня этот дед.
– Как, как? – Кузьмич округлил глаза и скосил их в сторону уборщицы. – Ты это тоже слышала, Павловна?
– Ну-у, имя такое, богоугодное. А остальное вылечить можно.
Что же им перевёл этот чёртов толмач?
– А повтори-ка ещё раз.
Ну чего уж теперь упираться.
– Блок Кади Пирст, – произнёс я как можно медленнее, в надежде что в этот раз удивления на их лицах будет поменьше.
– Я запишу, – фельдшер выудил из карамана приспособление для письма. – Так, значит. Блохастый Кадило Пиктодристович.
А что, звучит вроде нормально, только почему эти два немолодых и, судя по возрасту, серьёзных человека, вдруг принялись смеяться?
– Ох, и нелегко тебе жилось, наверное, парень, – простонал Кузьмич, хлопая ладонью себе по колену и тяжело дыша. – Как и отцу твоему – Пиктодристу. Ну точно говорю, новая история будет.
– Да что не так-то? – недоумённо спросил я.