Игры Бессмертных

Шельм Екатерина

Балера учила ее вести себя за столом, и Тесс урокам вняла. Держала спину, знала какой ложкой есть суп, а какая ждет своего часа для десерта. Но все же старалась не отставать от алхимика, чтобы закончить с ним вместе.

— А могу я спросить, мэтр?

— Только если будете называть меня «Жан».

Тереза пожала плечами.

— Почему вы перестали производить волорост, Жан?

Он вопросу явно удивился.

— Количество линий на моей фабрике ограничено. Он занимал целую линию на четыре дня в неделю. При этом рецепт его довольно сложен и выход итогового продукта был не больше десяти, двенадцати литров.

— Двенадцать литров! — не удержалась

Тесс. Пузырек, которым вчера орудовал парикмахер, был высотой с ее палец и стоил пятьсот марок! — Но это же целое состояние!

Ла Росси сдержанно улыбнулся, и Тесс поняла, что сморозила глупость. Это для нее состояние, а для него выхлоп с одной линии за одну неделю… Матерь, да насколько же богат этот мужчина?

— Откуда в вас этот интерес?

— Мне вчера пришлось испытать это средство на себе, — поделилась Тесс. — Просто волшебное, должна заметить.

— Ваши волосы пострадали?

— Небольшое недопонимание среди юных роз. Ничего серьезного.

Она не видела причины это скрывать от алхимика, раз уже узнал Шеферд.

— Надеюсь, мой препарат не подведет, не хотелось бы, чтобы ваши волосы пропали. Они… очень вам идут.

Тесс прыснула, разбрызгивая суп по тарелке.

— Спа-си-бо. — профыркала она, борясь со смехом.

Алхимик смутился.

— Простите. Я не силен в комплиментах.

— Ну что вы, каждой женщине приятно узнать, что ей идут собственные волосы. Это все равно что «удачный нос» или «подходящие скулы»… — стала выдумывать Тесс, веселясь. Ла Росси тоже посмеялся сам над собой.

— Но все же, — без особого умысла любопытствовала Тереза. — Ведь препарат волшебный! И стоит очень дорого. Почему вам не производить его?

— Потому что, — он потянулся к кофейнику и налил себе кофе. Жестом предложил ей. Тесс протянула кружку. — Освободив эту линию на три дня, я могу произвести три тонны калафена. Он требуется каждой больнице страны ежедневно. Снимает лихорадку. Да, это так приземленно, бороться с лихорадкой, инфекциями открытых ран, или чахоткой. Что же тут удивительного, что люди умирают от чахотки, правда? Умирали раньше, и будут умирать впредь. Но я снизил смертность на четверть, обеспечив все больницы страны легочными капельницами, препаратом, облегчающим дыхание. Иногда пациенты могут перебороть недуг, но он убивает их раньше, чем это происходит. Им нужны капельницы, постоянно. И перебоев с препаратом быть не должно ни в одной больнице страны.

— Но он ведь стоит сущие медяки! — уж Тесс это знала. Его давали даже такой беднячке, которой была она сама.

— Потому что я отпускаю его по цене ингредиентов и зарплаты моих работников. — кивнул Ла Росси.

— И вы, получается, ничего не зарабатываете на нем? — изумилась Тереза.

Ла Росси посмотрел на нее внимательно.

— Нет, не зарабатываю. И я снял с производства волорост, чтобы производить больше в том числе легочного раствора.

Тесс открыла рот от изумления. Да он просто чокнулся!

— Почему?

— Вы болели чахоткой, вы говорили.

— Да… — воспоминания были неприятными и Тереза сникла. Кашель, медленное угасание, бессилие.

— Вам давали мой препарат?

— Да, всем его давали.

— И что же, вы бы предпочли волорост вместо него?

Тереза умолчала, что ей обычные капельницы не сильно-то помогли в ее запущенном случае, но Ла Росси был прав. Только когда появилась это его лекарство, из лечебницы Святого Карла люди стали хоть иногда, но возвращаться домой. В пору ее юности чахотка была смертным приговором.

Тесс опустила

глаза. Ей стало как-то неуютно под его внимательным, почти пронизывающим насквозь, взглядом.

— Нет, конечно. Волосы ерунда, по сравнению с чахоткой, — пришлось признать Тесс.

— Вот и я так решил.

— Но деньги! — не могла никак уразуметь Тереза. — Вы же можете… хоть что-то зарабатывать и на чахотке. То есть на легочном растворе! — поправилась она. — Вы же должны получать что-то за то, что придумали его!

— Разве должен? Мне кажется, я получаю достаточно. Вот вы сидите передо мной, благодаря моим препаратам. Что еще я должен получить? Деньги? — он снисходительно фыркнул. — В какой-то момент я понял, что они не стоят ничего.

— Вряд ли вы в этот момент были голодны, — фыркнула Тереза. Вот так всегда с этими богачами! Все они любят порассуждать о презренности денег. О, вот когда у нее будет денег хоть на улицах раскидывай, она тоже будет всем рассказывать, как они не важны и ничегошеньки для нее не значат.

— Вы были бедны?

— И я сейчас небогата, как вы заметили.

— И все же. Расскажите о себе.

— Зачем?

— Мне любопытно, — искренне сказал алхимик.

— Почему? — насторожилась Тесс. В ее голове сразу возникла мысль, что он расспрашивает ее по заданию Шеферда.

Ла Росси растерялся.

— Эм… Просто любопытно. Мы теперь работаем вместе, и я подумал, что… Простите, если мой вопрос неуместен.

— А вы родились в нищете? — спросила она и не смогла удержаться — прозвучало с вызовом.

— Нет. Мой отец был промышленником. У него была красильная фабрика и небольшое поместье в графстве Керальском.

— На юге? А вы видели море? — Тесс аж вперед подалась.

— Видел, — улыбнулся Ла Росси своей кривой ухмылкой.

— Обалдеть! — вырвалось у нее, но Тесс тут же смущенно приняла обычный вид и поправила салфетку на коленях. — Я видела картину однажды. Большой корабль и синее-синее до самого горизонта. — Тесс умолкла. Эти воспоминания были слишком болезненными. Картину она видела в доме чиновника Эркера, когда они с парнями обчищали его спальню. Картину они, знамо дело, украли, и Терезе ужасно хотелось оставить ее себе, но она понимала, что это все равно что повесить табличку «Тут живет тот, кто обокрал Эркера» на входную дверь. Пару недель она держала ее на их «складе» — местечке в старом заброшенном речном доке, где они хранили награбленное, прежде чем сбыть. Разворачивала, тайком от парней, смотрела и гладила пальцами неровные масляные мазки, где они складывались в волны. Ей казалось что рядом с морем все не так, как в Междуречье. Что там, под таким голубым небом, рядом с огромным синим чудом, наверняка все по-другому. И люди там, наверное, другие и живется легче. Вот бы схватить Анри и уехать туда, где тепло и море… Тесс, конечно же, сжала зубы и продала картину скупщикам. Дали сто марок, очень даже неплохо. Но она хотела бы увидеть море хоть раз не на картинке. Безумная и несбыточная мечта для оборванки из Междуречья, что было на севере страны.

Ла Росси молчал. Положил себе десерт, что стоял на вазе, полной льда.

— Ой, а можно и мне! — Тереза подставила тарелку, но он смущенно и деликатно поглядел на чистое блюдце. Тесс торопливо заменила. Вот ведь! Да ее тарелка была почти чистой! Ну конечно, не ему же мыть вот и…

Ла Росси стал рассказывать о себе. Где учился, как пришел в профессию, как получил первый императорский грант, потом второй, а дальше перебрался в Рейну и стал работать в сфере медицины и смежных областях.