Игры богов
Шрифт:
Нет, у самого Бродяги также были в свое время аватары, но их было не слишком много, и каждый из богов знал, что это его, Бродяги, ипостаси, что за ними стоит он сам и что… Да им просто не приходило в голову начать передел территорий. Зачем? Был верховный бог, который всегда мог навести порядок на Горе. И вот все перепуталось, перемешалось и переплелось.
Бог, который действует через людей, скрывая свое истинное имя, прячась за цепочку с переносным алтарем… Бред. Полный бред. Безумие.
Сидевшие за соседним столиком люди подозвали служанку и заказали
Еще одна странность, о которой Бродяга раньше не задумывался. Деньги. Их придумали люди. И боги, насколько помнил Бродяга, относились к этому как к блажи, как к человеческой глупости. Богам деньги были не нужны. Они прекрасно устраивали все через обмен. Нужно было предложить выгодный обмен. Город на город, храм на храм, два храма за культ у бродячих племен.
Все в этом мире стало не так. Все. И это странное небо, и исчезнувшие куда-то звезды, не изменяющаяся луна и прочее… Зачем?
Что могло случиться за то время, пока он был в… Бродяга прикрыл глаза. Он был в Бездне. Он был там две тысячи лет. Бездна должна была впитаться в каждую частичку его тела, пропитать мозг и глаза. А он ничего не мог вспомнить. Знать и помнить, как оказалось, – разные вещи. Он был в Бездне. И знал, что мучился там, знал, что испытывал боль и страдания ни с чем не сравнимые. И не мог вспомнить ничего об этом. А ведь прошла всего пара дней.
Бродяга сжал кулаки. Нет, ничего. Он знает, что был в Бездне. Знает. Только знает. И не помнит.
Откуда берутся боги… Идиотский вопрос. И ничего нельзя сделать, чтобы выгнать его из головы. Откуда берутся… Откуда… Изначальный день. Это как воспоминание о Бездне. Бродяга знал, что был Изначальный день. И ничего не мог вспомнить.
– Что-то случилось? – спросила служанка.
Бродяга открыл глаза и недоуменно посмотрел на нее.
– Тебе плохо? – спросила служанка. – Что-то нужно?
– Нет, – усмехнулся Бродяга. – Все нормально. Служанка поставила перед ним кувшин с вином и отошла.
Смертная женщина спрашивает участливо у бога, не нужна ли тому помощь. Славно. Замечательно.
Бродяга налил в чашу вина. Хорошее вино, такое же, как и днем. С Розовых островов, сказал Бес. А что такое Розовые острова? Две тысячи лет назад Бродяга о них не слышал. Оазисы… Какие, к хренам, оазисы, если и пустыни тогда здесь не было? Только Зеленый ад, Влажные леса.
Вдруг пришла в голову странная мысль. Настолько необычная, что Бродяга поначалу попытался ее отбросить. Но не смог. А если это не тот мир, из которого он ушел? Если Бездна – это не выгребная яма мира, а проход в мир иной? И в этом, новом, мире все выглядит более логично. Есть Бездна, Ад. Есть мир людей и аватар. Есть небесная твердь, за которой живут боги. Логично. И красиво.
Но, опять-таки, полная ерунда. Бред.
Бес ведет себя так, будто боги вовсе не главные в этом мире. Бес ведет себя словно пастух, который время от времени стрижет отару богов, по мере необходимости. А местный начальник храмовой стражи выслеживает чужую божественную активность…
Лекарем.
Странная история. Нелепая. Кто стоит за всем этим? И зачем его, Бродягу, нужно было доставить именно сюда, в Вечный город? И держать его здесь до самого осеннего праздника. Зачем? Зачем, зачем, зачем… Что происходит вокруг Бродяги?
Дурацкое и нелепое чувство бессилия. Чувство без Силы? Нет, не так. Дело не в том, что ему не хватает Силы, вовсе нет. Он не может понять, что происходит вокруг него. Не может понять.
Бродяга налил еще одну чашу вина. Странное ощущение. Вино пьянит. Не так, как амброзия, но все-таки пьянит. Рождает чувство блаженства. Амброзия рождает чувство неземного блаженства, а вино, значит, чувство блаженства земного.
Разговор за соседним столиком стал громче.
– …пьют кровь, – сказал мужчина с курчавой шевелюрой и ударил кулаком по столу. – Понимаешь, Плешивый? Кровь. А не Силу или что-то там еще.
Собеседник, с головой лысой и круглой, поднял свой кувшин с пивом, чтобы Курчавый не сшиб его случайно на пол.
– И что ты можешь тут возразить? – спросил Курчавый.
– А тут и возражать нечего. Совершенно. Все неизбежно упирается в Силу. Сила растворена в мире, в каждом из людей она есть. В каждом.
– А, ну тогда вот возьми и подними этот кувшин своей Силой, – засмеялся Курчавый. – Давай!
Бродяга тяжело вздохнул. Сейчас они поболтают о Силе, а потом перейдут к бессмертию и вечной молодости.
– Не смогу, – сказал Плешивый. – Вернее, смогу, но рукой. И это тоже будет проявлением Силы. А упыри, о которых ты говоришь, этой Силы в себе не имеют. И не умеют ее получать во время жертвоприношений, как боги. Жить им хочется, хочется уметь превращаться в разное зверье, хочется иметь возможность демонстрировать Силу… Человек Силу имеет, но не может пользоваться ею. Упырь может пользоваться, но не может ее производить, потому – добывает. Потому и возможности его – так себе. Стать тенью, зверем, летать… Сколько там Силы можно получить из одного человека, даже если осушить его за один раз? В этом смысле боги даже больше похожи на людей. В людях есть Сила, но они не могут ею пользоваться. Зато боги умеют получать ее от людей через жертвы. И от многих сразу. И не отбирать ее всю. Да и человек не сможет ее всю сразу пожертвовать. Только если принесет себя в жертву…
Плешивый осекся и опасливо оглянулся. Курчавый покачал головой:
– Ты за языком своим следи, нарвешься на своих бывших соратников.
– Да ладно, ничего такого я не сказал.
– Это ты потом Стражу будешь объяснять. – Курчавый засмеялся. – Ладно, почему ты так уверенно об упырях говоришь, я понял. Сколько ты их уничтожил, пока в храмовой страже служил?
– С десяток, – ответил Плешивый.
– Вот, с десяток. А богов?
– Что – богов?
– Сколько ты их переловил и допросил? Так ведь уверенно о них рассказываешь.