Игры богов
Шрифт:
Джулиане без макияжа с опухшими глазами, обнимающий ее за плечи угрюмый Эдингер. Андерс придерживает жену. Хмурый Шон и растерянная Лонье. Эджен, зло стиснувшая зубы, а рядом — серьезный Ноэль. Граф Лангер, мрачный Бьерн, плачущая навзрыд Мици, застывшая каменным изваянием Элерин. Сколько их? Хоровод лиц. Лас только сейчас заметил, как много народа собралось за городом на Последней площади. Сплошное море драконов, демонов, ийет и людей.
Огонь жадно облизнул дерево и, ревя, рванулся к небу. Обычно, когда костер разгорался, все начинали расходиться,
Никто не будет говорить слов сочувствия, потому что нельзя бередить свежие раны. У Ин Чу это считается самым страшным оскорблением — жалость, как признание слабости оставшихся. Все уходят, и это неизбежно. Но не так! И не в расцвете лет!
Вардис подтолкнул Ласайенту и мотнул головой, уходим. Найири уже уводил Таамира. Страшно было смотреть в его неестественно прямую спину, которую закрывали абсолютно белые волосы. Несколько дней рядом с ним неотлучно будут друзья, пока король не придет в себя. Дэи вэ открыл портал и махнул рукой Сантилли, чтоб оставил Мишеля и шел за ним. За оборотнем присмотрят, тот же Сах.
Они вошли в пустое каменное подземелье. С той стороны их встретил недавний блондин. Молча, кивнул и отступил в сторону, открывая вид на клетку со скалящим зубы патлатым подростком. Тот, увидев вошедших, подпрыгнул, схватился за прутья решетки, одновременно уперевшись в них ногами, и затряс их.
— Привет, обезьянка, — нехорошо усмехнулся Сантилли и спросил у Вардиса. — Кто эта тварь?
— Подручный Розианны, Лоф, — вместо него ответил блондин. — Выслуживал прощение, пока госпожа «отдыхает». Чем-то он ей не угодил, мы не стали вдаваться.
— Тебе не понравилось, ашурт? — кривляясь, спросил пленник слащавым голоском, — Такая хорошая месть. Сладкая месть. Он, как и ты…
Герцог не дал договорить, с такой силой ударив ногой по клетке, что прутья завибрировали, отбросив прислужника богини лжи.
Блондин тут же обездвижил его, заставив замолчать.
— Он только про это и твердит, — усмехнулся Вардис. — Раздор и ложь — его стихия. Убиваем или как?
— Или как, — глядя на пленника в упор, ответил Сантилли. — Пока не надоест.
— Замечательно, — потер руки блондин. — Я боялся, что ты его пожалеешь.
— Зря, — обронил герцог.
— Вардис, кто это был? — спросил Ласайента, когда они вернулись домой.
— Клер? Амен, — усмехнулся темный. — В какой-то степени это соответствует действительности, потому что некоторые ждут его с нетерпением, как избавителя от мучений.
Принц нахмурил брови:
— Это бог смерти? Настоящий?
— Нет, — хмыкнул Вардис, — поддельный.
На этом они и разошлись: дэи вэ направился к Таамиру, а демоны просидели всю ночь на террасе. Бет не была любительницей выпить, поэтому друзья варили кофе и слушали музыку, думая каждый о своем, и изредка перебрасывались фразами, потому что, о чем бы они ни начинали разговор, он неизбежно сворачивал на девушку, а говорить о ней сейчас было невыносимо тяжело.
Утром к ним пришел более чем таинственный Вардис.
— Милые мои, у вас
Демоны хмуро переглянулись и слаженно пожали плечами: как будто сам не знает.
— Не желаете прогуляться к Клеру в гости? — неожиданно весело поинтересовался темный и, не дожидаясь ответа, открыл портал.
Они попали в странную, совершенно пустую темно-коричневую мерцающую искрами комнату без окон и дверей.
— Что вы скажете про это? — без предисловий начал бог смерти и небрежным жестом сдвинул в сторону перегородку, которой, герцог дал бы руку на отсечение, только что не было. Там, за прозрачной стеной, в сияющей сфере плакала… полупрозрачная Элизабет, точно такая же, как в день смерти. Девушка сидела, съежившись, на чем-то невидимом и горько всхлипывала, вытирая ладонями лицо.
Демоны ожидали чего угодно, но только не этого, в первое мгновение даже подумав, что она чудесным образом ожила. И сразу следом обрушилось леденящее душу разочарование. Неправда! Это все неправда! Ложь!
— Это ее душа, — как само собой разумеющееся пояснил невозмутимый бог, не дав им опомнится, — не хочет уходить, кричит, требует. Сейчас плачет.
Лас, не таясь, с трудом перевел дыхание.
— Ну, мозговые центры, что предложите? — спросил Вардис у опешивших друзей.
— А что можно сделать? — осторожно спросил принц, не отрывая от девушки тоскливых глаз.
— Можно было бы поместить ее в какое-нибудь тело, — ответил Клер? Амен, наблюдая, как бледный, как полотно, Сантилли, подойдя вплотную к прозрачной стене, проводит по ней кончиками пальцев, едва касаясь ее.
— В смысле — труп? — непонимающе нахмурился ашурт, с трудом оборачиваясь и не в силах оторвать руку от перегородки, отделяющей мир живых от мира мертвых.
Бог поморщился:
— Терминология у вас, как у демонов. Есть пара вариантов: кто-то уступает ей свое тело или мы берем кого-нибудь без души.
— Сумасшедшего? — уточнил герцог, и, дождавшись утвердительного кивка, снова повернулся к плачущей душе, вглядываясь в нее.
— Милис, — Лас оглядел всех по очереди и тяжело вздохнул, — там совсем плохо: никого не видит, не слышит. Отец сказал — душа ее покинула.
Сестра так и не смогла оправиться после смерти мужа, постепенно погружаясь в призрачный мир воспоминаний, пока не осталась там навсегда, не сумев смириться с потерей любимого.
Клер? Амен задумчиво посмотрел на гостей и мотнул головой в сторону Элизабет:
— А подойдет дракону йёвалли?
— А почему нет? — удивился принц, начиная постепенно оживать.
Это же шанс для Бетти! Жить дальше. Должен же Таамир узнать любимую, в каком бы обличии она не была! Он же любил ее. Любит, поправил он себя. Любит! По-настоящему! Так какая разница, как она выглядит, если в любом случае это будет Бет?
Но ашурт, мотнув головой, резонно возразил:
— А дети?
— Но Бет была человеком, и любви это не мешало, — ответил Ласайента, недоуменно пожав плечами.