Игры богов
Шрифт:
— Встаём на рассвете. Завтрак через два часа. Опоздаешь — не получишь еды. Будешь со мной пререкаться не получишь еды. Не выполнишь моё задание не получишь еды. Это ясно?
Я кивнул.
— Тогда вот тебе моё первое указание — с этого момента ты должен будешь молчать. И не только внешне, но и внутренне, на уровне мыслей. Скажешь хоть слово — лишишься завтрака.
— Но мастер!.. — воскликнул я, и тут же получил затрещину.
— Поздравляю, ты только что лишил себя завтрака. В будущем, будь сдержаннее. А теперь иди спать. Тебе надо отдохнуть.
С этими словами он круто развернулся и ушёл в свою комнату, оставив меня одного посреди тёмного дома — освещения не было — и щёлкающих непонятных механизмов. Тогда я подумал:
Утром легче не стало. Я проснулся от крепкого подзатыльника. Когда я продрал глаза, встал и совершил водные процедуры, Амилорн усадил меня на пол, поставил на стол перед моим лицом хрустальную пирамидку и приказал отрабатывать концентрацию, после чего ушёл в сад. Сконцентрироваться на пирамидке не получалось: хотелось есть, спать, лежать, тело ныло и болело, а в уме возникали идиотские и не очень вопросы и мысли. В итоге, я впал в тупое оцепенение и заснул. Когда высший эльф вернулсяи проверил, каковы мои успехи, то поморщился и отвесил мне ещё один увесистый подзатыльник. Чтобы взбодрить меня и одновременно успокоить мыслительную деятельность, он дал мне новое упражнение, связанное со звуковыми вибрациями.
Так и пошло моё дальнейшее ученичество. Давая очередное задание, наставник уходил заниматься своими делами, то в огороде, то в саду, то по дому, то со своими странными механизмами, но спустя какое-то время приходил и проверял результат. И если он его не удовлетворял, не давал мне еды, пока у меня не начинало получаться или применял физические наказания.
Первые три дня были самыми тяжёлыми. Я плохо спал и голодал, от регулярных подзатыльников и пинков тело болело уже в нескольких местах — надо сказать, что руки у Амилорна хоть и были тонки, но очень сильны, а удары крайне болезненны и чувствительны — но в какой-то момент я вдруг понял, что это помогает моему уму стать ясным и чистым.
Тогда Амилорн дал мне новое наставление:
— Тебе нужно пройти рубеж, поворотный момент, который позволит тебе двигаться по этому пути дальше. Как только ты его пройдёшь… Посмотрим, что будет дальше. Твой беспокойный ум не позволяет произойти единению, он остаётся обособленной, отдельной единицей. Спокойный ум податлив, как объезженная лошадь, и легко становится частью общего Пространства, а вместе с ним и ты. Ты должен перестать отделять себя от Пространства, всегда и везде, даже во сне. Тогда и только тогда ты сможешь влиять на него. В отличие от прочих школ магии и стихий, на Пространство нельзя повлиять ничем иным, кроме собственной воли, намерения, силы ума и звука. В этой школе магии не существует никаких плетений, определяющих свойства и силу заклинания. Да и как таковых заклинаний тоже нет. Это одновременно и усложняет работу с ним, поскольку нет справочников, описывающих то, как достичь нужного тебе эффекта, но и упрощает, поскольку ты ничем не ограничен, кроме своего воображения, уровня концентрации и запаса маны.
На это у меня ушло три недели каждодневных, непрерывных занятий, медитаций и попыток погружения. На третий или четвёртый день у меня полезли эмоции, я впадал то в ярость, то в депрессию. Стоило только начать уму успокаиваться, как на поверхность вылезало то, что оставалось скрытым, пока мои мысли носились вскачь.
— Ты должен вести дневник самонаблюдения, — сказал мне Амилорн на второй день — Заноси туда всё, что с тобой происходит. Какие мысли к тебе приходят, какие эмоции, что ты ощущаешь, испытываешь и переживаешь. Наблюдение усиливает осознанность. Осознанность усиливает ум. Сильный ум позволяет лучше управлять собой и Пространством.
Именно так, ведя дневник, я и заметил, что практически за любой эмоцией, что я испытывал, впереди стояла некая, очень короткая мысль, которая и пробуждала соответствующий отклик.
Это было очень комфортное состояние. Возникало ощущение правильности, словно ум стал таким, каким он и должен был быть. А образное мышление оказалось куда эффективнее обычных словесных мыслей. Сколько понадобится слов, чтобы описать одну картинку? И не факт, что описание окажется точным, и собеседник поймёт и представит именно то, что ты ему описываешь. Но если показать саму картинку, то никаких неверных трактовок просто не возникнет.
Всему этому способствовали, помимо медитативных, и звуковые практики. Как ни странно, но однотонные звуки, издаваемые мной, вроде длительного мычания, или, скорее, жужжания, или звонкого протяжного «А», не нарушали внутреннего молчания, зато здорово способствовали не только наполнению маной, но и успокоению ума. После них медитация давалась гораздо легче.
— Есть два вида ума, — наставлял меня Амилорн, — высший и низший. Низшим оперируют все. Это уровень словесных, грубых мыслей и проговаривания. Высший — это уровень образов, молчания, спокойствия и мудрости. Низший ум зачастую порождает вредоносные или пустые мысли, которые не несут в себе никакой пользы или толка. Ты к месту и не к месту вспоминаешь эпизоды своей жизни, песни, разговоры, друзей и знакомых, врагов… И всё это вместо того, чтобы заниматься делом. Более того, всё это — пустой мусор, лишний и абсолютно ненужный. Он туманит ум, заставляет его реагировать по пустякам вместо того, чтобы трезво оценивать ситуацию, мешает уму быть таким, каким он должен быть — образным, обширным и ясным. И именно звук способствует его очищению от всего этого.
И вот, на двадцать третий день ученичества я почувствовал это. Словно что-то в моём сознании развернулось и встало на место. С этого момента мне не нужно было вспоминать о Пространстве, я стал с ним единым целым, как наставник, которого я, кстати, не чувствовал на общем фоне никак. Все предметы, мебель и прочее выделялись, а он нет.
Пройдя рубеж, я осознал, что я был чем-то большим, чем физическое тело или ум. Они были моими инструментами, но сам я ими не являлся, о чём Амилорн неоднократно мне говорил. Осознание перевернуло мою привычную картину мира и заставило улыбаться от ощущения единения со всем, что меня окружало.
После этого, оперировать Пространством стало гораздо легче. Это было всё равно, что двигать частями тела. Мы же не задумываемся о том, какие мышцы надо напрячь и в какой последовательности, чтобы пошевелить пальцем. Тот же принцип сохранялся и здесь.
— Что же, — сказал в тот день наставник, — уроки не прошли даром. Ты достиг первой вехи на своём пути. Можешь выйти из молчания, если хочешь. Свою главную цель оно выполнило.
Я внимательно выслушал эльфа с затаённой радостью, но прерывать молчание не спешил — это состояние было таким приятным, что я продолжил в нём пребывать до самого конца обучения. Прошлый, привычный способ мышления казался таким громоздким, неповоротливым и медленным, что возвращаться к нему вообще не хотелось. Равно как и отделять себя от Пространства, что неизменно происходило, стоило только начать думать словами и предложениями.
Следующим, чему учил меня высший эльф, был телекинез.
— Смотри. Каждый предмет пребывает в Пространстве. Теперь, когда ты с ним един, ты можешь оперировать этими предметами, двигать ими, перемещать и взаимодействовать. Для того, чтобы сдвинуть предмет, нужно действовать примерно так же, как ты перемещался, когда на вас устроили засаду. Только тогда ты «прокручивал» Пространство относительно объекта, а теперь двигай объект относительно Пространства. Твоему уму пока что непривычно вытворять такое, поэтому, вот, — Амилорн достал из-за спины мой бубончик. — Начнём с простого. Этот объект лёгкий, мягкий и приятный на ощупь. Попробуй сдвинуть его.