Игры двойников
Шрифт:
Я не помнил про аккумулятор, но память отлично сохранила отчаянную боль, стыд за свою беспомощность, тяжелый мешок с регенератором на сломанном локте и запертую дверь шлюза. И сознание того, что мы можем так и не узнать, что происходит по ту сторону – ведь после гибели «Лондона» погиб локатор, и никаких записей больше скачать я не мог. До утра оставалось всего несколько часов, и мы ждали, гадая, долетит «Дмитрий Донской» или его что-то задержит в пути. Но утром открылась дверь в шлюз, мы увидели яркий свет прожектора от большого экзоскелета и замерли, боясь услышать чужую речь. Космодесантник с базукой на плече сдвинул на затылок прозрачную пленку шлема
– Ну и вонь тут у вас, ребята! Хоть снова шлем надевай! Ну ничего, мы уже здесь!
«Дмитрий Донской» долетел. На этом десять лет назад война для меня закончилась, хотя шла она еще несколько месяцев. И даже сейчас я невольно принюхивался, ища следы гнусного запаха. Однако в больнице теперь пахло так, как и полагалось – только дезинфекцией и регенератором. А в операционной все было так же, как десять лет назад, только медицинский робот был новый.
– Снимай экзоскелет и ложись! – скомандовал Григорьев. Я послушно проделал все, лег на морфоместо, и оно окутало меня белыми складками, подставив мой левый локоть под глазок сканера. Над пультом робота появилось изображение коренастого светловолосого человека, похожего на меня. В том месте, где плечевая кость входит в локтевой сустав, был ясно виден ярко-голубой пластиковый имплант. Робот замигал и зажужжал, обрабатывая то, что увидел.
– Ну вот, ничего уникального, и это хорошо! Надоели уже уникальные случаи! – сказал доктор, вглядываясь в мираж с изображением искусственного сустава и колонками цифр. – А ты как? Диплом получил?
А он и это помнит? Правильно говорили еще на Регдонде – Григорьев знает все!
– Уже пять лет, как получил, Московский Технологический с отличием.
– И от заикания избавился, как я слышу.
Я кивнул. Лечение заикания оказалось на удивление простым, я избавился от этой неприятности в первый же месяц в Москве. Труднее было научиться говорить не только чисто, но и грамотно – я научился и этому.
– Все остальное тоже не уникально…– продолжал доктор. – Ты повзрослел и стал таким, каким должен быть по генетической формуле. На деда похож, и на отца тоже. Хорошо, что ты успел до войны сдать экзамен на общегосударственную стипендию, и заявление матери ни на что не повлияло.
Что за заявление? Мои родители развелись, когда мне было восемь лет, и мать увезла меня на Землю. Дед, известный на Регдонде инженер, к тому времени уже умер, а отец улетел служить на Дубль. Потом, в четырнадцать лет, мать решила определить меня вместе с собой в монастырь космологистов, во искупление грехов моего рождения, и с этого все началось. Я отказался от монастыря, космологисты побоялись брать подростка в обход закона и против его желания, потом в дело вмешался отец, вышел в отставку, и я оказался на Дубле. Правда, в космологической школе, но другой на Дубле просто не было.
– Мать согласилась отправить тебя к отцу только потому, что здешняя школа – с религиозным уклоном. – объяснил Григорьев, увидев мое удивленное лицо. – Она письменно заявила, что требует твоего воспитания в лоне космологики, предоставив решение твоей судьбы звездам. На полном серьезе так и написала, уникальный случай!
Что было, то было, мать до сих пор считает все, чего я добился, результатом греховного сопротивления судьбе. Рожденный под созвездиями регдондского неба, я был грешен самим фактом своего рождения. Мое заикание, жир и неуклюжесть были карой за этот грех, а любая попытка что-то изменить – оскорблением воли Великих Звезд.
– Хорошо бы тебе, конечно, вместо импланта
Это мне каждый раз предлагали во время медосмотров на Земле, но импланты стояли отлично, а на выращивание настоящего сустава у меня никогда не было времени. Не было и сейчас – Балиани распорядился вылетать на Виту завтра в девять. Я отказался, попрощался с Григорьевым и вышел на Проспект. Надо же, он меня помнит, и вовсе не презирает меня, да и раньше не презирал. А я-то думал! Даже во время операции все представлял, как он остановит операцию на полпути и не доделает имплант, когда поймет, что я и есть всеми презираемый Гудок, а не настоящий человек! А оказалось, он и деда уважал, и меня…
Теперь надо было повидать отца.
Не успел я пройти и половины пути до купола, под которым помещался клуб Космофлота, как над моей головой зажужжал открывающийся шлюз. По лесенке скатился на Проспект худощавый человек в экзоскелете, подпрыгнул, отряхивая оба ботинка сразу, и обеими руками скинул с головы шлем. Лицо у него оказалось молодое, узкое, с длинным любопытным носом. Под пленочным шлемом экзоскелета на парне оказался биоволновой шлем из коричневого пластика, из-под которого выбивались ярко-рыжие кудри.
– Эй, Подгорецкий! Прекрати прыгать! – крикнул, спускаясь по лестнице, здоровенный десантник в «Легионере», видимо, патрульный.
– А ты наручники сними, и ноги освободи, вот я и буду ходить, а не прыгать! – отозвался парень хриплым голосом биополевика с жестким стикским выговором. Так вот кого ждет каутильский подполковник!
– Веди меня к генералу Хантеру!
– Генерал-лейтенанту военного космического флота! – возмущенно поправил патрульный.
– И скорее – меня ждут на Вите! – требовал биополевик. – Ты даже не представляешь, как я там нужен!
– Генерал-лейтенант на банкете в клубе Космофлота, не положено к нему всяких водить…
– А кого положено? И куда положено? А может, положили, да забыли?
– Отстань! Ну не положено, так не велено!
Патрульный ухватился за пластиковую рукоять, соединяющую наручники, и потащил несерьезного биополевика по грузовому тоннелю в сторону клуба. Я пошел следом.
– Где не велено? В инструкции по вождению летательных аппаратов? В конституции ССП? В уложении о наказаниях двенадцатого века? – развлекался Подгорецкий. Надо же, он явно лет на десять старше меня, а болтает, как подросток, как будто ему все равно, что о нем подумают окружающие. Я уже начал беспокоиться, что патрульный не доведет его до генерал-лейтенанта, а изобьет по дороге, но добрались мы все до клуба без драк.
Прямо перед входом, за длинным банкетным столом, среди гостей в парадных мундирах, сидел Балиани рядом с генерал-лейтенантом Хантером – видимо, регистрация фирмы-двойника благополучно состоялась. Хантер с бокалом в руке произносил тост.
– И пусть всякий, кто нам друг, выпьет с нами сейчас за славу нашего отечества, за победы Космофлота, за наших прекрасных женщин, и за процветание «Энерго-Виты»!
– Ура генерал-лейтенанту и базе Вита-Дубль! – крикнул Подгорецкий от дверей. Не обращая внимания на удивленные физиономии участников банкета, он двинулся к столу, таща за собой сбитого с толку патрульного. Тот не сопротивлялся, да и мне все происходящее казалось если не вполне естественным, то весьма забавным. Возможно, биополевой шлем не так уж хорошо защищал окружающих от внушения биополевика.