Игры Эн Ро Гримм
Шрифт:
И вот тогда защитить её будет некому.
«Неблагой ведь победил тебя, – думал Джек. – Выбил из игры на самом старте уже тем, что отправил в деревню, из которой совсем не обязательно уходить, ведь там есть и еда, и кров, а новообретённые фокусы позволяют даже выдрессировать местного монстра… Но правила таковы, что даже если ты сидишь на отшибе, кто-то непременно придёт за твоей шкурой».
Может, Джек и хотел бы наорать на Аву так, чтобы она испугалась хорошенько и хоть что-то наконец поняла, но смерти он ей не желал.
– Ты уж постарайся там как-нибудь выжить, – пробормотал Джек сквозь сон,
Или подумал; в лисьей шкуре разница как-то стиралась.
Миновал третий день скитаний, и чувство времени стало постепенно притупляться. Да и чувство направления тоже. Убегая из пещеры великана, он примерно понимал, что направляется чуть в сторону от деревни и рассчитывал, что скоро выберется на дорогу… однако этого так и не произошло. Холмы тоже куда-то подевались, словно лес начинал разрастаться в стороны, стоило углубиться в чащу. Джек бы, пожалуй, струхнул, если б не видел горную цепь изредка в просветах между кронами – или с высоких веток, хотя забираться на деревья было нелегко и не вполне безопасно из-за скользких подошв.
Всё изменилось утром четвёртого дня.
Сперва сменился ветер, ещё до рассвета. Прежде он дул с гор, колючий и холодный, а тут вдруг потеплел, повлажнел, мягко взъерошил шерсть. Запахи стали интенсивнее. Ноздри защекотал дым, рассеянный, но вполне ясно ощутимый, повеяло дёгтем, которым смазывали колёса на телегах, и копчёностями немного, и совсем слабо – порохом…
И очень резко – диким зверем.
Джека подкинуло на месте, словно в бок электрошокером ткнули.
«Опасность?»
Он попытался встать, путаясь в полах длинного плаща. Было зябко; стволы деревьев тонули в тумане – чёрные колонны в сероватом молоке, и туман одинаково хорошо поглощал и звуки, и запахи. Но тревога никуда не делась, она оставалась тут же, зудела между лопаток – как после удара ладонью плашмя, как после укуса пчелы… И дымом тоже тянуло вполне отчётливо.
Интуиция подсказывала, что идти туда, откуда веет такими запахами, опасно.
– Но как же опостылело спать под кустом, – пробормотал Джек – и поскрёб подбородок, который зарос уже неприлично. Щёки, привыкшие к бритве, нестерпимо зудели. – И жрать что попало…
Он потоптался на месте, поддёрнул плащ – и двинулся в ту сторону, которая сулила приключения.
Лес изменился. Деревья стали кряжистее и ниже, и продираться между ними было сложнее, чем раньше; кусты орешника росли как частая щётка, в низинах – колючая ежевика, и повсюду – папоротник. Но запахи дыма и другие знаки человеческого присутствия тоже обозначались всё яснее.
А потом грянул выстрел.
Бах!
Рефлекторно Джек повалился ничком на землю и прикрыл голову; затем настороженно принюхался – и осторожно пополз вперёд на локтях, по опавшей листве, по хрупким мелким веточкам, точно бурей сбитым. Замер, прислушиваясь…
Три выстрела грохнули один за другим; туман заколыхался, как желе.
Джек чертыхнулся и, кувырнувшись через голову, лёгким лисьим шагом понёсся к краю леса.
Деревья закончились, резко, словно у невидимой границы. На самой опушке рядком росли гибкие, печальные рябины, и ветви клонились низко к земле под тяжестью алых гроздей, а во рту от терпкого аромата становилось сухо.
На дорогу.
Здесь она изгибалась и расширялась, точно русло реки в долине. С одной стороны – холмы, с другой – лес… На утоптанном полотне тракта, на глине вперемешку с белыми, словно кости, плоскими камнями, стояли борт к борту две телеги, укрытые пологом; а на них, спиной к спине – плечистая женщина в коричневой меховой куртке и мужчина в ярких сине-зелёных одеждах, похожих на халат. Мужчина держал огнестрел, нечто среднее между ружьём и револьвером, а женщина – топор.
А вокруг них подвижным, переменчивым кольцом крутилась волчья стая в двенадцать голов – серые тварюги с оскаленными пастями и облезлыми хвостами. Постепенно кольцо сужалось. Крупная волчица, видимо, предводительница, прыгнула вперёд и тут же отскочила от борта, когда женщина замахнулась топором. Мужчина поудобнее перехватил ружьё…
«Их сожрут, – понял Джек и инстинктивно припал на передние лапы, словно пытаясь казаться незаметнее. – Вымотают, а когда внимание рассеется, нападут все разом».
Он представил это как наяву… а ещё представил, как сбегает вниз, едва ли не кубарем по склону катится, и с ходу влетает в стаю. Чихает огнём влево, затем вправо…
«А потом меня прикончат, – попытался Джек урезонить собственное воображение. – Пристрелят из ружья раньше, чем волков».
Выстрелов к тому времени отгремело уже пять, а волчий труп валялся на выстывшей обочине только один – серое и тёмно-красное на буром, сухом, ломком. Звери передвигались слишком быстро, действовали чересчур умно для обычных лесных хищников, а мужчина явно экономил пули. И становилось ясно как день, что стоит ему отвлечься, скажем, на то, чтобы перезарядить ружьё… Джек медлил; серое небо словно бы прогибалось от собственной тяжести, опускаясь всё ниже, и вот зыбкая дымка уже касалась верхушек деревьев и дальних холмов.
Он думал о том, что не всякую помощь люди готовы принять; а ещё о том, что добрые поступки зачастую не вознаграждаются, а наоборот, наказываются, и не всегда очевидно, где добро, а где зло, и вот, например, Ава…
«Стоп, – разозлился Джек на самого себя. – Я не позволю какой-то там козе лезть мне в голову и решать, что надо делать!»
И – припустил с обрыва.
По мёртвой траве; по склону, глинистому, холодному, влажноватому под этими ломкими стеблями; сквозь клочья тумана, запах пороха и дыма. Ветер свистел в ушах, шерсть стояла дыбом, как наэлектризованная – вот-вот искра проскочит, и каждый следующий прыжок был словно бы длиннее, а отпечатки лап в земле – всё глубже.
Когда Джек очутился внизу, то сам себе он виделся не пугливым лесным зверьком с некрупную собаку размером, а чудищем с телёнка величиной. Волки казались маленькими… да и люди на телегах – не сильно больше.
– Пошли к чёрту, – подумал Джек. А может, и сказал – в лисьей шкуре разница размывалась, да… – Ну! Кыш!
Волчье кольцо перетекло, выгнулось полумесяцем. Предводительница – матёрая, страшная, с голодным морозным блеском в глазах и белой полосой по хребту – принялась заходить сбоку, скалясь.