Игры Эн Ро Гримм
Шрифт:
– Ну его, этот завтрак, – пробормотал он, рефлекторно набрасывая капюшон на голову, хотя роскошный рыжий мех был куда приметней, чем немытая рыжая шевелюра. – Не такой уж я голодный. А вот привести себя в порядок не помешало бы.
К собственному огромному удивлению, на лавку брадобрея он наткнулся почти сразу же. За ростовой стеклянной витриной – стекло было таким же чистым и прозрачным, как и где-нибудь в Йоркшире, но гораздо более толстым – кудрявый и румяный мастер с двумя подмастерьями порхал вокруг высоких деревянных кресел, обитых красным бархатом. В креслах возлежали клиенты,
«Хоть бы кофе», – с тоской загадал Джек.
Увы, в лавке пахло только мылом, одеколоном – и травами.
Побриться у подмастерья с серой мыльной пеной стоило две медные монетки. У мастера с тёплым полотенцем, с душистой лавандовой водой и увлажняющим лосьоном – уже одну серебряную. Джек поскрёб изрядно отросшую бороду, которая, к сожалению, не стала гуще и красивее, только завилась дурацкими кудряшками… и полез за серебром.
– Может, укрепляющего здоровье чаю? Домашнего печенья тётушки Лу? Газету? – засуетился мастер, почуяв лёгкие деньги. – Массаж ушей?
Джек окинул взглядом фарфоровые чаши и кувшины, крохотные ароматные банки и склянки, блестящие ножницы и бритвы, помазки, выстроенные по размеру, и обречённо кивнул:
– Давайте всё! Только, это… – засомневался он, заметив, как радостно схватился за бритву мастер. – Уши не трогайте.
«Чай» оказался густым, чуть маслянистым даже, крепким, терпким, с землистым запахом, немного напоминающим пуэр. Бодрило это странное зелье на славу, а в печенье загадочная «тётушка Лу» не пожалела сахара, так что срочно бежать и искать завтрак расхотелось. Мастер трещал без умолку; время летело незаметно. Так что из лавки Джек вышел только через час с лишним – чисто выбритый, с вымытыми волосами, благоухающий лавандой и розмарином. Вдобавок удалось разжиться адресом толкового сапожника, который не только шил обувь на заказ, но и продавал готовое, трёх «весьма достойных» трактиров и одной «совершенно исключительной» швеи.
– Ей малый народец помогает, – доверительным шёпотом на ухо, всё-таки осчастливленное массажем, сообщил мастер-брадобрей. – Потому она рубашку или сюртук за одну ночь пошить может… Правда, и берёт дорого, но разве это беда для благородного господина?
Ждать неделю, перебираясь из одной гостиницы в другую, пока ему не отошьют запасные трусы, Джек не хотел, но денег было жалко. Он и так изрядно потратился, выкупив у брадобрея пару бритв, расчёску и мыло, да и к тому же не представлял, сколько стоят хорошие сапоги, так что визит к швее оставил на самый конец.
«Ещё бы раздобыть что-то типа рюкзака или сумки… Интересно, где их продают?»
К обеду он обошёл почти весь Рог, сторонясь только базарной площади, где утром слышал скрипку. Новые сапоги обошлись ему в дюжину серебряных монет и немного жали, хотя мастер клялся, что они разносятся; в любом случае, ботинки, не приспособленные к тому, чтоб карабкаться по горам или идти через буераки, уже запросили каши. Удалось раздобыть и заплечный мешок на завязках, чем-то напоминающий рюкзак, и потайной кошель, крепящийся на пояс…
«В конце концов, – подумал он, – деньги всегда можно заработать».
Мастерская швеи больше всего напоминала ведьмин дом, как его представляют дети: чёрная крыша, флюгер не то в виде чёрта, не то в виде кота; палисадник за кованой решёткой, где бушевали аконит, наперстянка и дурман, всё в цвету – и это в ноябре-то, в самом предзимье! Кирпич, из которого были сложены стены, выглядел закопчённым, а окошки казались чересчур маленькими для места, где промышляют шитьём, причём одна стена и вовсе была глухой.
Вывеска, впрочем, недвусмысленно сообщала, что здесь никого не едят, стучаться надо смелее – и иметь при себе золото.
– За три нательные рубашки – одну золотую монету, – буркнула швея, симпатичная женщина средних лет с внушительным бюстом, но совершенно седая и к тому же с бородавкой на брови. – За вышитый сюртук – две. За штаны – одну монету. За полдюжины кальсон простых – одну монету. За полдюжины кальсон с кружевами и вышивкой…
– Спасибо, – быстро вклинился Джек, пока бурное воображение не выдало ему кружевное исподнее на мускулистых ногах. – Мне хватит и простых.
Швея смерила его долгим взглядом.
– Ну, как знаешь, парень.
Час ушёл на то, чтоб снять мерки, и ещё столько же – чтоб выбрать ткань. До заката мастерица пообещала управиться с кальсонами и рубашками, а остальное – отдать уже наутро, самое позднее, к полудню. Джека это более чем устраивало, тем более что ожидать предстояло не шатаясь по улицам, а с комфортом устроившись в кресле с газетой, с целым блюдом красных яблок и крепким чаем. После всех злоключений в Захолмье и на пути к городу всюду чудился подвох, двойное дно… Однако швея, забрав задаток, мирно удалилась в дальнюю комнату, ту самую, без окон, и вскоре оттуда послышался треск, звяканье и стук – так, словно с десяток карликов колотил крошечными напёрстками то по полу, то по игольному ушку.
А подвох обнаружился почти сразу же: газета оказалась давешняя, утренняя, уже читанная вдоль и поперёк.
– И ладно, – пробормотал Джек, зевнув, и немного сполз в кресле. Больше делать в крошечной гостиной было решительно нечего. – Подремлю тогда, что ли… Интересно, проводить три ночи кряду под одной крышей нельзя. А дни?..
Занятый этими, безусловно, важными размышлениями он почти уснул, когда вдруг уловил какое-то движение у ножки стола – и почуял запах, смутно знакомый.
Сон слетел, точно его и не было.
«Кот? – пронеслось в голове. – Да нет, не похоже».
Джек замер, наблюдая за комнатой сквозь полусомкнутые ресницы, и через полторы минуты дождался: над столешницей показалась крошечная, сморщенная рука, которая могла бы принадлежать разве что младенцу, и принялась шарить в поисках яблок.
«Попался».
Очень тихо и осторожно Джек наклонился – и подтолкнул одно яблоко к краю. А аккурат когда острые коготки вонзились в красную кожицу, отчётливо произнёс:
– Угощайся. Любишь яблоки?