Игры королей

Ветер

– Чтобы сидели в своих коробках и нос не высовывали, – рассмеялся Алекс.

– Совершенно верно, друг мой, – улыбнулся Иван Иванович, – любой сюжетный ход в ужастике показывает, что попытка помочь попавшему в беду человеку заканчивается тем, что конечности храбреца затем оказываются разбросаны по всему лесу. Посыл такой: никуда не вмешивайся, спасай свою жизнь, не пытайся никому помочь – тебе же боком выйдет. И вообще – беги от любых трудностей, тогда может ещё поживешь. На молодёжь такие фильмы действуют просто зомбирующе – мы буквально растим целую армию запуганных эгоистов, у которых кроме спасения, как говорится в американских фильмах «своей задницы»,

в жизни других приоритетов нет. А потом всю эту нравственную, точнее безнравственную, – тут Иван Иванович снова рассмеялся, – парадигму мы, так сказать, «шлифуем» общим негативным новостным фоном, чтобы у людей постепенно создавалось впечатление, что реальный мир – особо то и не отличается от мира хорроров, и здесь всё немногим лучше.

– Да, идеально работает система… А всё это беспокойство, тревожность и неудовлетворённость затем заливаются алкоголем и другими наркотиками, – подытожил Василий Васильевич и добавил, – спасибо вам Иван Иванович за вашу работу. Если бы не ваше телевидение – бизнес каждого из здесь присутствующих получал бы намного меньше прибыли, если бы вообще существовал.

– Ну ладно вам, – кокетливо улыбнулся Иван Иванович, – лишь благодаря слаженной работе мы и стрижём этих хомяков, тут одним телевидением тоже сыт не будешь.

– Хорошо сказано! Хомяки! Одни сидят в мои стрелялки играют, другие телевизор смотрят, третьи водку пьют. Каждый в своей клетке. Главное не забывать им водичку подливать и корм насыпать, – рассмеялся Алекс.

– Не водичку, а водочку! – поправил Василий Васильевич, и Короли дружно рассмеялись.

Ночь перевалилась за полночь, луна уже опускалась за далёкие горные пейзажи, а на широком плазменном экране мелькали картинки советского кинофильма, звавшие в прекрасное далёко – светлое будущее, без Королей и подданных. А Короли, тем временем погрузились в размышления о дальнейшем построении своего варианта будущего – тоже светлого, но только для них самих.

Смертельные слова

За ужином в тихой непринуждённой обстановке снова собрались Короли – владельцы крупных СМИ и транснациональных корпораций, вершители судеб. В комнате царил приятный полумрак и ненавязчиво играл Моцарт. Блики от пламени свечей зловеще играли на лицах присутствующих, а сами они вели неспешную беседу, обмениваясь своим опытом в манипулировании обществом.

– Знаете, господа, это так забавно наблюдать, когда очередной толпарь, привыкший мыслить готовыми шаблонами и выражаться низкокачественными речевыми штампами, сам строит себе тюрьму. Более того, если мимо идёт некий разумный человек и этому первому говорит, мол, что ты делаешь – ты же ломаешь свою собственную жизнь – толпарь будет страшно возмущаться, оскорблять этого прохожего последними словами и обвинять его в том, что тот «лишает его свободы выбора». Вот же умора! – рассмеялся Иван Иванович.

– В своём описании трагедии многих современных людей, вы, Иван Иванович, достаточно метко затронули тему бранных слов. Помните, как мы с вами в своё время стали насаждать эту культуру, использовав для этого все доступные механизмы: телевидение, прессу, музыку? Это, помнится, было ещё в девяностых, – предался воспоминаниям Пётр Петрович.

– Ну нет, мой друг, история бранных слов берёт своё начало гораздо раньше, мы просто воскресили эту пагубную тенденцию, да ещё и привязали к ней тот же миф, что и с алкоголем – дескать это наша исконно русская традиция грязно ругаться, – ответил Иван Иванович.

– Я помню, как мы стали убеждать этих простофиль, что говорить

матом – это очень круто и современно. А всяким поборникам нравственности, которые как всегда пытались препятствовать нашему делу, мы тоже подкинули вкусную идею о том, что дескать бранные слова от того и «бранные», что чуть ли не богатырями использовались на поле брани, чтобы придать им силу, – вспомнил Пётр Петрович.

– Да, господа, я так и представляю Илью Муромца, который через слово упоминает названия половых органов. И как они в это поверили? – рассмеялся Василий Васильевич. – Да ещё и стали спорить друг с другом, вместо того, чтобы совместно организовывать отпор насаждаемому нами сквернословию. Отлично сработал наш вечный принцип – разделяй и властвуй!

– Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в неё верят, – проговорил Иван Иванович и кивнул головой на едва освещённый пламенем свечей портрет мужчины с зачёсанными назад волосами и холодным стеклянным взглядом.

– О да, этот господин знал, что говорил, – рассмеялся Пётр Петрович, – проблема в том, что его пропаганда была явной. А наша – ведётся тайно, под прикрытием свободы слова и плюрализма мнений. Человек как будто бы сам делает выбор, не понимая при этом, что выбирает из заранее подготовленного нами списка готовых ответов.

– На самом деле, – отозвался Алекс Готман, – до революции в России вообще не было моды на матерные слова. Так что байки про матерящихся русичей – это такое же изобретение Ивана Ивановича, как и мифы про алкогольные традиции славян. Я интересовался реальными историческими фактами, так вот Пётр Первый – в 1715-ом году вообще на законодательном уровне запретил нецензурную брань, а Екатерина Вторая (та самая, которая говорила о том, что пьяным народом проще управлять) о нецензурщине отзывалась так: «Бранные слова оскорбляют уста, из которых исходят, столько же, сколько уши, в которые входят».

– Это что же получается, – недоуменно проговорил Василий Васильевич, – Екатерина Вторая матерную ругань считала даже более опасной, чем алкоголь?

– Эта идея не лишена истины, – отозвался Иван Иванович, – самая страшная тюрьма – у нас в голове. И если человек загоняет себя в рамки мышления, построенного на постоянном использовании нецензурной лексики, которая чуть менее чем полностью состоит из упоминания половых органов и совокупления – то такой человек сам себя опускает на уровень животных инстинктов.

– Именно! – воскликнул Пётр Петрович, – в этом и была цель. Ну или одна из причин популяризировать ругательства. Старо, как мир – о чём ты думаешь, тем ты и становишься. И если человек уже неосознанно, как запятые употребляет в речи матерные слова – его сознание очень редко будет подниматься выше пояса. Во многом благодаря популяризации матерной брани – нам удалось резко обрушить уровень нравственности в нашем обществе.

– Так вот, – продолжил Алекс Готман, – я дальше стал интересоваться вопросом. Именно революционные события позволили вылезти на поверхность многим крайностям, которые есть в людях, и мат впервые в России получил широкое распространение. Так бывает во времена сильных социально-экономических потрясений. Однако по мере установления советской власти – снова началась борьба за нравственность и уже в 1930-е годы велась активная кампания по искоренению матерной брани. Высокая культура речи транслировалась через прессу и радио и подкреплялась постоянно растущим качеством образования. А в 1961-ом году Моральный кодекс строителя коммунизма и вовсе признал матерную брань недостойной высокого звания советского человека.