Игры мажоров. Хочу играть в тебя
Шрифт:
Запираю свою дверь на защелку, стягиваю мокрые шорты с футболкой и падаю на кровать.
Зажмуриваюсь, силясь прогнать картинку, но перед глазами все равно стоит каменный член, толкающийся в мою руку как поршень. Я до сих пор ощущаю его твердость, каждую венку, гладкую головку.
Развожу ноги, оттягиваю перемычку белья. Накрываю рукой мокрую промежность, палец сам находит твердый бугорок.
«Маша, Машка...» — отголоском звучит в голове, и этого достаточно, чтобы меня захлестнуло оргазмом.
Глава 30-1
Когда
— Мари, ты спишь? — Оливка всхлипывает в ухо, и я мгновенно просыпаюсь.
— Оля, — кричу в трубку, — Оль, ты где?
— Я дома. Увидела от тебя пропущенные и испугалась, что что-то случилось.
— Я тебя искала, да, — бормочу, а сама оглядываюсь по сторонам. — Ты где была?
Я и не заметила, как уснула. Лежу на не расстеленной кровати, закутавшись в покрывало.
— Меня Люси позвала подменить свою напарницу на вечеринке. Как мы с тобой раньше ездили.
Значит, Никита сказал правду, Оливки с ними не было. Бросаю взгляд на часы. Что это за вечеринка такая, которая закончилась раньше двенадцати ночи?
— А почему ты так рано вернулась?
— Разве ты не знаешь, что произошло, Мари?
Мы обе понимаем, о чем идет речь. О пожаре в доме, где проходило собрание тайного клуба.
— Знаю. Никита сказал, что в доме внезапно начался пожар.
Я не уточняю, что за дом и что там делал Никита. Если Райли не успел позвать Оливку в Игру, то я не имею права говорить о собраниях. Для всех это очередная мажорская вечеринка, которая отличается от других только стоимостью выпитого алкоголя. И местом проведения.
— Наш наниматель Баз рано свернулся. Узнал о пожаре, какое уж дальше веселье. Баз отправил Люси домой, а я попросилась с ним в больницу.
— Почему попросилась, Оль? — зачем-то спрашиваю, хотя хорошо знаю ответ.
— Райли больше всех обгорел, — глухо говорит подруга, и у меня сжимается сердце оттого, сколько в ее голосе отчаяния и горя. Она влюбилась, так не говорят о просто знакомых парнях. — Кит успел вытащить Элфи, тот надышался дыма и потерял сознание. Ты должна его помнить, он тоже футболист. Райли и еще один парень пострадали больше всех.
— Логан, этого парня зовут Логан, — сердце стучит так, что заглушает собственный голос.
— Я завтра снова поеду к нему в больницу, Мари, — подруга продолжает говорить, но я уже не слушаю, мои мысли совсем о другом. О Топольском.
Ник вытащил Элфи из горящего дома. Значит его бы не задело, если бы он сам не полез в огонь?
Прощаемся, завершаю звонок и вижу в списке чатов последнее сообщение Демона.
«Минус три»
Я наверное плохой человек. Хорошие люди сочувствуют и сопереживают даже тем, кто желает им зла. Или причинил боль. Меня так учила мама.
Но я не могу. Я не испытываю к пострадавшим ни жалости, ни сострадания, только животный страх. Мне глубоко наплевать на Райли, Элфи и Логана,
Элфи не друг Нику, просто знакомый, с которым они общались в прошлом. В универе я рядом с Никитой чаще видела Джаспера и Мартина. Они не мажоры, обычные парни. Тогда почему Ник полез спасать Элфи?
Наверное, это остатки влияния старшего Топольского. Андрей, как и моя мама, очень хороший человек. И порядочный. С чувством глубокого долга и ответственности. Он и Никиту таким пытался воспитать, но Ник, видимо, как и я, оказался плохо поддающимся.
Топольский не способен жалеть и сострадать, но из чувства долга он будет вытаскивать из беды всяких идиоток типа меня или Лии. И выносить из огня подонков типа Элфи.
Сон как рукой снимает. Встаю и иду в кухню, беру кухонные ножницы и поднимаюсь в гардеробную Никиты. Она здесь же на втором этаже рядом с его спальней. В нее можно попасть и из спальни, и из коридора.
Надеюсь, Топольский крепко спит, но если даже проснется, я не собираюсь прятаться. Нахожу три черные футболки и двое черных джинсов. Кромсаю ножницами на тонкие полоски сначала трикотаж, затем плотную джинсовую ткань.
Грязные джинсы, которые Никита положил в корзину для стирки, перекладываю в мусорный контейнер и для надежности завязываю мешок.
Может все эти действия бесполезны и не принесут результата. У Топольского столько денег, что он может каждый день покупать десятками джинсы и футболки. Но я буду знать, что хотя бы попыталась.
***
— Маша! — слышу сквозь сон требовательный окрик. Только успеваю открыть глаза, как распахивается дверь, и на пороге появляется Никита.
— Привет, — приподнимаюсь на локте и рассеянно моргаю.
— Что это? — он выставляет перед собой свисающую бахромой черную ткань.
Выпрямляюсь и сажусь в кровати, натягивая одеяло. Очень непросто смотреть в лицо Топольскому после вчерашнего душа.
Я знаю, что для Никиты ничего особенного не произошло. Просто стресс, адреналиновый шок. Просто больше никого под рукой не оказалось.
И все же целых полночи я прожила с надеждой, что это его «Маша, Машка...» было из нашей прошлой жизни.
Очень зря. Он уже забыл, и все, что сейчас интересует Топольского, это его изрезанная одежда.
— Ты больше не будешь ходить на их собрания, Ник, — говорю твердо, глядя ему в глаза.
— А кто мне помешает, ты? — он поднимает бровь, смотрит насмешливо.
Мне самой смешно. Какое прошлое, Маша? Ну ты и дурочка! Это как раз ты прошлое, навсегда забытое и похороненное.
— Да, я, — выдерживаю его взгляд. — Ты мог вчера оказаться на месте любого из тех троих, что сейчас в больнице.
— Еще скажи, что переживаешь, потому что мы теперь одна семья, — пренебрежительно хмыкает Никита. — Ты не бойся, на тебе это никак не отразится. Я уже провел все платежи. Кстати, почему мой отец тебя не удочерил? Ты бы тоже была Топольской.