Игры настоящих мужчин. Юмористические рассказы
Шрифт:
Прям напротив центрального здания, на главном пути, отсвечивая на солнце новенькими вагонами, стоит поезд «Архангельск-Москва», у которого суетятся пассажиры.
У одного из вагонов слышен звон гитары, смех и молодые голоса. Большая группа, судя по всему студенты, в стройотрядовских курточках, разукрашенных взевозможными значками и надписями, готовится к посадке.
– Ты смотри, сколько девчат, – переглядываются моряки и подходят ближе.
При их
Салага я-а, салага я-а,
На гражданске был стилягою,
А теперь зовусь салагаю!
орет он в сторону моряков и студенты радостно гогочут.
– Никак он это про нас, а Серый? – оборачивается Осипенко к Корунскому.
– Эй ты, композитор, кончай эту лабуду! – басит здоровенный Кондратьев и тяжело ворочает шеей.
Чубчик мой ристакратический,
Сбрит машинкой электрической,
Туфли были мелажевые,
Дали сапоги керзовые
надрывается певец, а двое вихляющихся рядом парней тычут в моряков пальцами и по очереди пьют из бутылки.
Мишка, выпиши ему, – кивает на патлатого Корунский.
Кондратьев делает шаг вперед, гитара взлетает в воздух и с треском насаживается на башку поющего.
– А-а-а!– орут студенты, и завязывается драка.
Через пару минут трое из них валяются на платформе, а остальные в панике бросаются к вагонам. Затем откуда-то возникает трель милицейского свистка, из здания вокзала выскакивает патруль и, гремя сапогами, несется к вагону.
– Бей крупу!– вопит Осипенко, размахивая намотанным на руку ремнем, и драка продолжается. Сержант и два солдата -десантника умело орудуют кулаками, но против шестерых моряков им приходится тяжко.
В самый разгар потасовки, на перрон въезжает зеленый грузовик и на платформу выпрыгивает еще десяток солдат в голубых беретах.
Через пять минут последнее бездыханное тело забрасывают в кузов, и грузовик уезжает.
– Ту-у-у! – весело гудит тепловоз, лязгают сцепки, и вагоны плавно катятся вдоль перрона.
… Коротко просигналив, грузовик останавливается у металлических ворот, с расположенным рядом КПП, они откатываются в сторону и машина въезжает на территорию части.
Миновав пустынный плац, с расположенными по периметру казармами, грузовик останавливается у трехэтажного кирпичного здания, с небольшим
– Что ж вы суки, своих забираете, – шипит длинному ефрейтору Осипенко, и косится на того подбитым глазом.
– Ага, – а еще тельники носите, – шепелявит опухшими губами Лука. – Курвы.
– Давай, давай, топай, – говорит кто-то из десантников, и всех заводят внутрь. Потом, в сопровождении двух сержантов, моряков ведут к дежурному по части.
– Тэ-экс, – встает из-за стола перетянутый портупеей офицер с красной повязкой на рукаве и хмуро оглядывает задержанных. – Так это вы на вокзале бузили?
– Нет, товарищ капитан, – басит Корунский, в разорванной до пупа форменке. – Это студенты. Обзывали нас и все такое.
– Документы, – приказывает офицер и протягивает руку.
Затем он садится за уставленный телефонами стол и рассматривает военные билеты моряков.
– В/ч 53117 это где?
– В Северодвинске, – следует ответ.
– С корабля?
– Да нет, мы с лодки.
– А тут как оказались?
– Приехали на базовые склады, за оборудованием.
– И с кем же?
– С командиром группы и старшиной команды.
– Фамилия командира? – откладывает в сторону военные билеты капитан.
Корунский называет, и дежурный записывает ее в блокнот.
– Ну что ж, орлы, готовьтесь в дисбат, – снова встает капитан. – Громов, отведи их в свою казарму, запри пока в бытовку и обеспечь охрану.
– Есть! – вскидывает руку к виску рыжий сержант.
Потом всю группу препровождают наружу и ведут к одной из казарм.
– Да, вот это влипли, – бормочет Гордеев. – Точно посадят.
– Ладно, не ной, может еще обойдется, – хромает рядом Лука. – Эй, сержант у тебя закурить есть?
– Тут нельзя, у казармы покурите, – отвечает рыжий. – Чего ж вы дураки не подорвали?
– Это все гребаный патруль, – вздыхает Кондратьев. – А тут еще вы приехали.
– Да, дела, – щупает распухшее ухо второй сержант. Загремите теперь под панфары.
У казармы все останавливаются, быстро перекуривают и заходят внутрь.
– Рот-тэ смир…! – вскидывается сонный дневальный у тумбочки.
– Молчи, дурак, – осекает его рыжий и тот удивленно пялится на необычную процессию.