Игры Немезиды
Шрифт:
— Я отдал свою жизнь и жизни людей, которые значат для меня много больше твоей, ради защиты Пояса, — прорычал Фред, — и не в настроении слушать, как возомнивший о себе сраный террорист с этим спорит.
— Я тебя не боюсь, — заявил Сакаи таким голосом, что Холдену стало ясно — он насмерть перепуган.
Холдену и самому было не по себе. Ему случалось видеть Фреда сердитым, но раскаленная добела ярость, которую тот излучал сейчас, была совсем другого порядка. Его застывший взгляд казался взглядом человека, возглавляющего войска, убийцы тысяч людей. Взгляд убийцы.
— Драммер!
Та вошла. Удивление, если и было, не отразилось на ее лице. Фред на нее не смотрел.
— Это дерьмо поместите в камеру. В одиночную, и смотрите, чтобы воды и концентрата ему хватало для жизни. Никому не входить, не выходить. А для меня срочно подготовить полный отчет его активности на станции. С кем говорил, с кем обменивался сообщениями. Как часто опорожнялся. Все пропустить через аналитическую программу.
— Есть, сэр, — после паузы отозвалась Драммер. И добавила: — Карантин со станции можно снять?
— Нет, — ответил Фред.
— Есть, сэр, — повторила Драммер и, подняв Сакаи на ноги, вывела его за дверь.
Холден прокашлялся.
— Надо перепроверить все работы по «Росинанту», — сказал он. — Я никуда не полечу на корабле, который ремонтировал этот парень.
Моника тихо присвистнула.
— Еретики в АВП? Ну что же, не в первый раз на революционного вождя покушается радикальное крыло его же сторонников.
— Не в первый, — подтвердил Фред. — Меня другое тревожит: они так уверены в себе, что и не прячутся особо.
Глава 19
Наоми
Пиво было ненатуральное — с насыщенным вкусом, но и с легким грибным послевкусием от добавок к хмелю модифицированной плесени. Карал готовил горячую лепешку — тонкий хрустящий хлебец из мучной смеси с жареным луком. Син, Наоми, новичок по имени Мирал и Карал с электрической горелкой задали работы включенному на полную мощность воздухоочистителю. Духота, пахнущая пряностями, теснота и легкая алкогольная расслабленность словно вернули Наоми в прошлое. Как будто за дверью были не доки Цереры, а корабль Рокку, спешащий за добычей или в ближайший порт.
— Так вот, о Джози, — заговорил Син, помахав широкой ладонью. И хмуро обернулся к Наоми. — Знаешь Джози?
— Помню в лицо, — ответила та.
— Так Джози завел лавочку, са–са? Стал требовать с землян плату за проход по коридору. И назвал это… — Син поцокал языком, припоминая ударную фразу, — муниципальным сбором за пользование трассой! Муниципальный сбор!
— И долго собирал? — поинтересовалась Наоми.
— Мы успели смыться прежде, чем на нас вышли безопасники, — ухмыльнулся Син и серьезно добавил: — Это, конечно, было до.
— До, — согласилась Наоми, поднимая стакан. — После Эроса все переменилось.
— Все переменилось, когда подонки прикончили «Кент», — поправил Мирал, прищурившись на Наоми, словно спрашивал:
«Это ведь был твой корабль»? Очередное завуалированное предложение рассказать о себе.
Наоми наклонилась вперед, спряталась
— Все переменилось после базы Метис. Все переменилось после станции Андерсон. Все переменилось после Террион–Лока. Все только и делало, что менялось.
— Эз малдесидо игас, — кивнул Син. — Что бы ни случилось, все меняется.
Карал поднял голову. Его дружески–сожалеющий взгляд говорил: «Все переменилось после ,,Гамарры“».
Наоми ответила на его взгляд улыбкой. Он был прав, и она тоже сожалела. Оказавшись здесь, с этими людьми, она ощутила пропитавшую все ностальгию. Все они хотели бы услышать ее историю — что было на Эросе, как они первыми прошли за врата, как летали к первой колонии новых миров. Но ни Син, ни Карал не просили об этом вслух, и новички следовали их примеру. А Наоми предпочитала помалкивать.
Филип в соседней комнате спал, изогнувшись запятой, слабо сомкнув веки — в младенчестве его сон был куда крепче. Остальные члены ячейки разошлись по другим явкам. Малые группы привлекали меньше внимания, к тому же, если попадется одна группа, другие продолжат дело. Никто этого не озвучивал — стратегия была давно известной и в то же время непривычной, как любимая когда–то и давно не слышанная песня. Карал подцепил с горячей пластины лепешку и подхватил ее кончиками пальцев. Когда он перекидывал хлебец на подставленную ладонь Наоми, их пальцы мимолетно соприкоснулись. Простая физическая близость друзей. Родных. Когда–то эти люди и были для нее родными, а нынешнее отчуждение извиняли признанием, что многое поменялось. Все время, что Наоми пробыла с ними, они старались уводить разговор в сторону от ее многолетнего отсутствия.
А когда она нарушила негласный договор, все поняли, что это не случайно. Наоми очень не хотелось портить хрупкое мгновение, но промолчать было бы еще хуже.
— Филип хорошо выглядит, — сказала она как бы невзначай. И откусила хлебец, почувствовав вкус лука на языке и сладковато–соленую горечь в носу. Она продолжала, не дожевав: — Он вырос.
— Да, — осторожно согласился Син.
Наоми почувствовала, как годы горя и гнева, потери и предательства подступили к горлу. Она улыбалась, и голос у нее не дрожал.
— Как он?
Син с Каралом не переглянулись — просто на миг столкнулись взглядами. Они вступали на опасную территорию. Наоми не знала, боятся ли они ранить ее правдой или защищают от нее Филипа и Марко. Или просто не хотят вмешиваться в тяжелые отношения между ней, ее бывшим любовником и их сыном.
— Филипито молодец, — ответил ей Карал. — Умный мальчик, и целеустремленный. Зер [7] целеустремленный. Марко за ним присматривал. Берег от беды.
— Хотя нас не очень–то убережешь, — со старательной легкостью добавил Мирал.
7
Очень (нем.).