Игры Обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм в XV-XIII вв. Том 2

Бродель Фернан

Подобные попытки были нередки, но благодаря административному вмешательству нам известны только те [из них], что завершились неудачей. Так, в 1723 г. в Вандомуа комиссионеры, занятые винной торговлей, накануне сбора винограда возымели идею монополизировать все винные бочки. Последовали жалобы виноградарей и жителей этой местности, и вышеупомянутым комиссионерам было запрещено покупать бочки 125. В 1707 или 1708 г. именно дворяне, владельцы стекольных заводов по реке Бьем, выступили против «трех или четырех купцов, кои сделались полными хозяевами торговли графинами [большими бутылями], каковые они доставляют в Париж, и, будучи богаты, исключили из оной доставки ломовиков и прочих менее приспособленных» 126. Шестьдесят лет спустя одному купцу из Сент-Менеульда и одному нотариусу из Клермон-ан-Аргонна пришла та

Заставка,

иллюстрирующая регламент рынка скота в Хорне, в Северной Голландии, XVIII в. фото из Фонда «Атлас вин Столк».

же мысль. Они основали компанию и на протяжении десяти месяцев договаривались с «собственниками всех стекловарен» Аргоннской долины, «дабы сделаться полными хозяевами всех бутылок их изготовления на девять лет, с обязательным условием продавать бутыли только ей одной [указанной компании] или для нее». В итоге шампанские виноделы, обычные клиенты этих близлежащих стекольных заводов, вдруг столкнулись с ростом цен на их бутылки на одну треть. Несмотря на три неважных урожая и как следствие не слишком большой спрос, «сие сооб-

==414

127

A.N., P 12, 515, 17 февраля1770г.

128 A. N., G 7, 1685, p. 39.

129A.N., F 12, 681, f°' 48, 97, 98, 112; A. N., G 7, 1706, № 237 и 238. Письмо от 26 декабря 1723 г. намекает на правительственные меры 1699 и 1716 гг., аннулировавшие все ранее заключенные сделки, дабы воспрепятствовать «такого рода захватам» в шерстяной торговле.

130 A. N., F 12, 724, № 1376.

131 Savary des Bruslons. p. cit.,IV, col. 406. Вес такой razi`ere,или rasiere,составлял соответственно 280—290 фунтов против 245 фунтов (для обычной меры).

щество миллионеров, что держит в руках весь продукт фабрик, отнюдь не желает снизить цену, каковую оно сочло уместным установить, и даже ожидает, что изобильный год предоставит ему... возможность еще более ее увеличить». Жалобы мэра и эшевенов Эпернэ в феврале 1770 г., поддержанные городом Реймсом, принесли [им] победу над этими «миллионерами»: те поспешно, но с достоинством отступили и аннулировали свои контракты 127.

Монополии, или так называемые монополии, торговцев железом, имевшие целью овладение всей продукцией металлургических заводов королевства или частью ее, были, вне сомнения, делом более серьезным. Хотелось бы иметь [о них] обширную информацию, но документы наши слишком немногословны. Около 1680 г. одна памятная записка обличала «заговор, составившийся между всеми парижскими купцами», которые закупали железо за границей, дабы поставить хозяев французских металлургических заводов на колени. Участники этого сговора еженедельно собирались у одного из них на площади Мобер, совместно производили закупки, навязывая производителям все более и более умеренные цены, не изменяя тем не менее своих собственных тарифов при перепродаже 128. К другому случаю, в 1724 г., оказались причастны «два богатых негоцианта» из Лиона 129. Оба раза виновники, или, так сказать, виновники, оборонялись, клялись всеми богами, что их обвинили облыжно, и находили авторитетных свидетелей, высказывавшихся в их пользу. Во всяком случае, они избежали преследования со стороны государства. Доказывало это их невиновность или их силу? Этим вопросом задаешься вновь, когда читаешь написанные шестьюдесятью с лишним годами позднее, в марте 1789 г., депутатами купечества [слова о том], что железо играет весьма важную роль на лионском рынке и что «именно лионские купцы», завсегдатаи ярмарок в Бокере, «делают свои авансы хозяевам железоделательных заводов Франш-Конте и Бургундии» 130.

Во всяком случае, наверняка существовали небольшие монополии, окольные, защищенные местными привычками, настолько хорошо вписавшиеся в местные нравы, что более не возбуждали (или почти не возбуждали) протестов. С этой точки зрения достойна восхищения простая уловка дюнкеркских торговцев зерном. Когда иностранный корабль приходил в порт продавать свой груз зерна (как, скажем, то было со множеством очень мелкиханглийских судов в 15—30 тонн водоизмещением в конце 1712 г., в момент, когда незадолго до окончания войны за Испанское наследство возобновлялись торговые отношения), существовало правило никогда не продавать на причалах [зерно] в количестве меньшем, чем сто разьер (razi`eres),понимая под

разьер «меру объема воды», которая на одну восьмую превышает обычную меру-разьер 131. Следовательно, одни только крупные купцы и несколько нотаблей, располагавшие для этого средствами, делали закупки в порту; всем прочим зерно перепродадут в городе, в нескольких сотнях метров от порта. Однако эти несколько сотен метров были связаны с необычным возрастанием цены: 3 декабря 1712 г. курс составил соответственно 21 [ливр] в первом случае и 26—27 [ливров] во втором.

==415

'" A. N., G 7, 1678, f0 l, 53, ноябрь и декабрь 1712 г.

Прибавьте к этим примерно 25 % прибыли выгоду от скидки в одну восьмую [цены], какую давала разница между «мерой объема воды» и обычной мерой-разьер,— и вы поймете, что скромный наблюдатель, составлявший эти доклады для генерального контроля финансов, в один прекрасный день возмутился, хотя и вполголоса, такой монополией закупки, сохранявшейся за «толстосумами». «Простой народ,— писал он,— не имеет от того никакой выгоды, ибо не может производить столь большие закупки. Ежели бы было приказано, чтобы каждое частное лицо в сем городе было допущено к покупке 4—6 разьер зерна, это принесло бы народу облегчение» 132.

МОНОПОЛИИ В МЕЖДУНАРОДНОМ МАСШТАБЕ

Но изменим масштаб и перейдем к крупным торговым операциям экспортеров-импортеров. Приведенные выше примеры позволяют заранее предсказать, какие льготы и какую безнаказанность могла дать торговля на дальние расстояния (фактически свободная от надзора, принимая во внимание расстояния между разными местами продажи и между действующими лицами,

Нюрнбергские весы. Скульптура Адама Крафта, 1497 г. Фототека издательства А. Колэн.

==416

Eon J (Р. Mathias de Saint-Jean). Le Commerce honorable,p 88—89.

вовлеченными в эти обмены) тому, кто желал обойти рынок, устранить конкуренцию с помощью юридически оформленной или фактической монополии, отдалить [друг от друга] предложение и спрос таким образом, чтобы условия торговли (terms f trade)зависели от одного только посредника, фактически единственного, кто был знаком с рыночной ситуацией на обоих концах долгой цепи. [Вот] условия, необходимые (sine qua non)для того, чтобы включиться в кругооборот, приносящий большую прибыль: иметь достаточные капиталы, кредит на данном рынке, надежную информацию, тесные связи и, наконец, компаньонов в стратегических пунктах [торговых] маршрутов, компаньонов, посвященных в тайны ваших дел. «Совершенный негоциант» или даже «Торговый словарь» Савари дэ Брюлона перечисляют нам на уровне международной конкуренции целую серию торговых приемов, спорных и разочаровывающих, ежели верить в достоинства свободы предпринимательства, для того чтобы уберечь оптимальные экономические условия и равновесие цен, предложения и спроса.

В 1646 г. отец Матиас де Сен-Жан решительно обличал такие приемы из-за иноземного угнетения, которое лежало тяжким грузом на бедном французском королевстве. Голландцы были крупными закупщиками вин и водок. Нант, куда стекались «вина Орлеана, Буа-жанси [Божанси], Блуа, Тура, Анжу и Бретани», сделался одним из мест их деятельности, так что виноградники умножились, а выращивание пшеницы в этих областях по Луаре угрожающе сократилось. Избыток вина заставлял производителей перегонять его в больших количествах и «обращать вина в водку». Но производство водки требовало огромного количества дров для топок, запасы же близлежащих лесов уменьшились из-за этого, и цена топлива возросла. В таких усложнившихся условиях голландские купцы уже не встречали затруднений при переговорах о закупке вина до сбора [винограда]: они авансировали крестьян, «что есть разновидность ростовщичества, коего не допускают самые законы совести». Напротив, купцы остаются в пределах установленных правил, ежели удовлетворяются уплатой задатка при том условии, что вино будет окончательно оплачено по рыночному курсу после сбора урожая. Но сбить цену сразу же после сбора винограда было элементарно. «Господа иностранцы,— говорит наш автор,— суть, таким образом, полные хозяева и законодатели цены своих вин». Еще одна «находка»: купцы привозили виноделам бочонки, но [сделанные] «на немецкий манер, дабы заставить жителей той страны, куда они везут наши вина, поверить, что то-де рейнские вина [sic!] »— последние, как вы догадываетесь, шли по более высокой цене 133.