Игры с огнем
Шрифт:
Он достал из шкафа крошечный стеклянный аппарат, напоминающий миниатюрную ректификационную колонну.
— Это мое последнее изобретение. Лабораторная установка для каталитического крекинга. Она позволяет моделировать промышленный процесс переработки в миниатюре.
Следующий час мы провели в основном помещении лаборатории, проводя серию экспериментов. Профессор работал с удивительной точностью и скоростью. Его руки, иссеченные морщинами и пятнами от химических реактивов, двигались с уверенностью
На одной из колб я заметил свежую этикетку с грифом «СОВ. СЕКРЕТНО».
— Что это? — тихо спросил я.
Ипатьев бросил быстрый взгляд по сторонам.
— Работа для авиационной промышленности, — шепнул он. — Высокооктановый бензин для новых двигателей. Ваша нефть, кстати, идеально подходит для этой цели после соответствующей обработки.
К концу экспериментов мы получили несколько пробирок с различными фракциями, полученными из нашей нефти. Профессор аккуратно запечатал их и подписал.
— Вот, — он протянул мне коробочку с образцами. — Здесь документальное доказательство ценности вашей технологии. В первой пробирке — авиационный бензин с октановым числом девяносто, во второй — специальное дизельное топливо для танковых двигателей, в третьей — пиролизная смола, исходное сырье для синтетического каучука.
Я аккуратно убрал пробирки в портфель.
— Спасибо, Владимир Николаевич. Это неоценимая помощь.
Профессор снял пенсне и устало протер глаза.
— Ваше дело правое, Леонид Иванович. Мы открываем новую страницу в отечественной нефтехимии. Иногда мне кажется, что настоящая промышленная химия в нашей стране только начинается.
Он помолчал, затем тихо добавил:
— Однако будьте крайне осторожны. Времена изменились. Наука все больше политизируется. Многих из моих коллег уже… нет с нами.
— Я слышал, что и у вас были неприятности, — осторожно заметил я.
Тень пробежала по лицу профессора.
— Были беседы, да, — он нервно поправил манжету. — Интересовались моими связями с германскими коллегами. И странные вопросы задавали. Мол, почему мои исследования каталитического крекинга так похожи на работы компании Standard Oil. Намекали на шпионаж.
Я понимающе кивнул. В нынешней атмосфере любой международный научный контакт мог стать поводом для подозрений.
— Что вы планируете дальше? — спросил профессор, меняя тему.
— Завтра встречаюсь с представителем военного ведомства. Нужно заручиться поддержкой оборонщиков. Затем попытаюсь добиться аудиенции у Орджоникидзе.
Ипатьев задумчиво покачал головой.
— С Серго непросто встретиться в нынешней обстановке. Но если удастся, то у вас хороший шанс. Он ценит практические результаты и технический прогресс.
Профессор посмотрел на часы и вздохнул:
— Мне пора на
Мы попрощались у выхода из лаборатории. Профессор выглядел усталым, но в его глазах по-прежнему светился живой огонь научного поиска.
— Держитесь, Владимир Николаевич, — сказал я на прощание.
— И вы держитесь, — он крепко пожал мою руку. — Наше дело правое. Наука в конечном счете побеждает любую политику. Пришлите мне телеграмму о результатах заседания комиссии.
— Обязательно.
Я вышел из здания академии, щурясь от яркого мартовского солнца. Портфель с бесценными доказательствами и аргументами оттягивал руку. Впереди ждала встреча с военными, и я должен тщательно подготовиться к ней.
Только поворачивая за угол, я заметил невысокого человека в сером пальто, который слишком внимательно изучал витрину книжного магазина напротив академии. Наши взгляды на мгновение встретились, и он поспешно отвернулся.
За мной следили. Игра началась.
Но еще после встречи с Ипатьевым я направился прямиком в здание ВСНХ на Варварской площади. Массивное строение из серого камня, бывший доходный дом, теперь приютило множество отделов и управлений, ведающих судьбой всей промышленности огромной страны.
Головачев ждал меня у бокового входа, нервно поглядывая на часы. Увидев меня, он заметно оживился.
— Наконец-то! Документы подготовлены, они в канцелярии топливного отдела. Нужно успеть ознакомиться с ними до начала предварительного совещания.
Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на третий этаж, где вереницы одинаковых дверей с табличками уходили в обе стороны длинного коридора. Кипела обычная канцелярская жизнь: курьеры с папками сновали между кабинетами, машинистки выносили бумаги на подпись, инженеры в потертых пиджаках сосредоточенно изучали чертежи, прислонившись к подоконникам.
— Сначала зайдем к Комарову, — тихо инструктировал меня Головачев. — Он секретарь топливной секции, но тайно симпатизирует нашему делу. Покажет предварительное заключение комиссии.
Мы свернули в боковой коридор, менее людный и освещенный тусклыми электрическими лампами в жестяных абажурах. Воздух здесь отдавал канцелярской пылью и табачным дымом.
Внезапно дверь одного из кабинетов распахнулась, и в коридор вышли двое. Я инстинктивно замедлил шаг. Впереди, в каких-то десяти шагах от нас, стоял Игорь Платонович Студенцов.
В безупречном костюме-тройке английского сукна, с белоснежным платком, выглядывающим из нагрудного кармана, он что-то негромко объяснял сопровождающему его мужчине, указывая на бумаги в раскрытой папке.