Игры с огнем
Шрифт:
— Будьте осторожны, Леонид Иванович, — произнес он на прощание. — В Москве сейчас… непросто.
— Знаю. Телеграфируйте, если что-то серьезное на промысле.
Поезд тронулся, медленно набирая скорость. Я остался один в купе, рассчитанном на четверых пассажиров. Проводник, суровый мужчина в форменной шинели, принес кипяток для чая и свежую «Правду».
За окном расстилалась белая равнина, изредка прерываемая линиями лесопосадок и редкими деревеньками. Зимняя, суровая, бескрайняя
На второй день пути в моем купе появился попутчик. Невысокий мужчина лет пятидесяти, с аккуратно подстриженной седеющей бородкой. Он представился инженером Варшавским, командированным из Грозного в Москву для участия в технической комиссии.
— А вы, позвольте спросить, тоже по нефтяным делам? — поинтересовался он, заметив мою сумку с наклейкой промысла.
Я не видел смысла скрывать очевидное:
— Да, руководитель Татарского опытного промысла. Еду с отчетом в наркомат.
Глаза Варшавского оживились:
— Так это вы тот самый Краснов? Наслышан, наслышан! Говорят, вы творите настоящие чудеса с высокосернистой нефтью.
Разговор потек сам собой. Варшавский оказался опытным нефтяником старой школы, знавшим производство до мельчайших деталей. Он с интересом расспрашивал о наших методах, особенно о системе очистки нефти от серы.
— В Грозном таких результатов и не снились, — признался он. — А что в наркомате говорят?
— Еду выяснять, — уклончиво ответил я.
Варшавский понимающе кивнул:
— Тяжелые времена, товарищ Краснов. В Москве сейчас напряженная атмосфера. Особенно в технических кругах. Все перестраховываются, боятся брать ответственность.
— Конкретней можете сказать? — поинтересовался я.
Инженер понизил голос:
— Ходят слухи, что готовится большая чистка в управленческих структурах наркоматов. Все ищут вредителей где только можно.
Эта информация заставила меня задуматься. Похоже, ситуация в столице сложнее, чем я предполагал. Не просто аппаратные интриги, а что-то более серьезное.
Постукивание колес убаюкивало, но сон не шел. Я готовился к битве, не зная еще, насколько серьезным окажется противник.
Утром третьего дня поезд прибыл на Ленинградский вокзал.
Из приоткрытого окна купе морозный московский воздух принес запахи паровозного дыма, угольной гари и странный, новый для меня аромат — свежей типографской краски. Перрон пестрел красными плакатами и лозунгами, которых стало заметно больше с моего последнего визита в столицу.
Я собрал документы в потертый кожаный портфель, застегнул сумку с образцами нефти и первым вышел из вагона.
Головачев стоял у газетного киоска, делая вид, что изучает свежий номер «Известий». Мышкин курил чуть поодаль, прислонившись к колонне.
Они
Что-то в их поведении насторожило меня сразу.
— Леонид Иванович, с прибытием, — негромко произнес Семен Артурович, пожимая мне руку. Его круглое лицо, обычно приветливое, сейчас выглядело осунувшимся. — Машина ждет на площади.
Мышкин ограничился коротким кивком, молча забрал у меня сумку и повел к выходу. Только когда мы проходили под гулкими сводами вокзала, он произнес, почти не разжимая губ:
— Не оглядывайтесь. За нами наблюдают.
Я машинально ускорил шаг.
На привокзальной площади нас ожидал потрепанный «Форд», а обычная служебная машина.
— Где ваш ГАЗ? — спросил я, пока Мышкин устраивал багаж на заднем сиденье.
— Пришлось продать, — сухо ответил Головачев, занимая место водителя. — Слишком заметная машина для нынешних времен.
Только когда автомобиль тронулся, петляя по узким московским переулкам, мои спутники немного расслабились.
— Обстановка в столице… изменилась с вашего последнего визита, Леонид Иванович, — начал Головачев. — Москва стала… внимательнее к своим гражданам.
Я взглянул в окно. Действительно, город заметно изменился.
Вдоль улиц тянулись строительные леса, на перекрестках дежурили милиционеры, а на стенах домов появились огромные портреты Сталина. И еще одна деталь — люди. Они шли по тротуарам быстрым шагом, не останавливаясь для разговора, не образуя привычных прежде групп.
— А конкретнее? — спросил я, поворачиваясь к Мышкину.
Тот нервно оглянулся через плечо:
— Вы три месяца не были в столице, верно? За это время многое произошло. Началась серьезная… перестройка во всех наркоматах. Проверки, комиссии, комитеты. Десятки людей исчезли из своих кабинетов.
— Исчезли?
— Арестованы, — пояснил Головачев, сворачивая в узкий переулок. — ОГПУ работает день и ночь. Особенно плотно взялись за инженерно-техническую интеллигенцию. Тех, кого называют «спецами».
Я невольно провел рукой по портфелю с документами.
— И наши дела тоже попали под удар?
— Под удар попало все, — Мышкин говорил тихо, почти шепотом. — Ваши недоброжелатели воспользовались моментом. Представили ваш промысел как рассадник «экономически вредных тенденций».
— У меня все договоры в полном порядке, — возразил я. — И результаты экономической деятельности говорят сами за себя. Трест приносит прибыль, превышающую плановые показатели в полтора раза.
Головачев горько усмехнулся: