Игры с отчимом
Шрифт:
Мне правда было очень жарко. Не помню, что я думала на тот момент. Меня начало подташнивать и очень сильно клонить в сон. Кажется, теперь я даже не понимала, кто находится со мной в комнате. Это было неважно. Я понимала что сама не смогу снять с себя одежду, а оставаться в ней было невыносимо. По моему телу сверху донизу сбегали крупные капельки пота и мочили постель. Я ворочалась на ней, как уж на сковороде и будто в предсмертной агонии выстанывала молитвы раздеть меня. Дядя Леша не прикасался ко мне, темный рельефный силуэт стоял надо мной, склонив голову над кроватью и если не наслаждался моим мучением, то просто наблюдал. Я слышала его тяжелое дыхание, слышала, как оно учащалось. Наверное
Но что я точно знаю так это, что в сон я провалилась одетая, а когда открыла глаза – на мне были одни трусики…
Солнечные лучи неторопливо бегали по белой коже, почему-то отдавая предпочтение моим нежно-розовым соскам, пуская на них два отдельных лучика света, как будто-то кто-то нарочно оставил в шторе просветы так, чтобы свет ласкал их в особенности.
Волосы растрепались и разметались по подушке. Память еще не успела вернуться ко мне, когда я бессознательно опустила руку и нащупала на полу стакан с водой. Мне ужасно хотелось пить, в горле пересохло до такой степени, что если бы я начала говорить, мой голос скорее походил на хрип. Осушив его залпом до дна, я вспомнила, что был еще и тазик, которого теперь не наблюдалось…
Воспоминания прошедшего вечера и ночи хоть и смутно настигли меня мгновенно. Вроде бы меня не тошнило и от волос не пахло рвотой. Дядя Леша унес тазик? Ночью? Утром? Если утром, тогда он видел меня почти обнаженной…
Я уронила голову на подушку и в смущении накрылась одеялом, как будто он собирался резко войти в комнату, а потом вспомнила еще и то, что вчера сама подставила отчиму свою грудь…!
Дерьмо. Еще и Кирилл… Чувство отвращения перемешивалось внутри меня с сокрушающим чувством стыда. Лучше бы всему этому оказаться сном… ну как я могла так перепить? С деревни сваливать всегда так весело…, вот меня и понесло, к тому же накопилось столько злости на все, отчим меня выбесил. А вначале вечер всегда кажется бесконечным, будто не нужно после возвращаться домой…
Я даже не знала радоваться мне тому что дядя Леша вчера ночью был во дворе (скорее всего выкуривал свою ночную сигарету) или грустить? Кирилл, конечно, мерзкий и позволил себе лишнего, но сомневаюсь, что мог бы изнасиловать меня. А отчему мне еще в глаза смотреть…
Хорошо, что мама уже спала. Но а что если он рассказал ей об этом? Черт. Дерьмо. После такого меня точно перестанут отпускать куда-то тусить. Мало того что напилась, так еще и едва не подверглась насилию. Не думаю, что Кирилл был настроен идти до последнего, но маме то этого не докажешь! «Что это за друзья у тебя такие, с которыми ты ездишь гулять!» – скажет она что-то вроде этого и вообще запретит мне общаться со всеми. Я хоть и немаленькая, но все еще под ее опекунством. Злить и расстраивать маму мне совсем не хотелось. К тому же это подорвет ее доверие ко мне, а на следующий год оно будет мне как никогда необходимо. Самостоятельная жизнь самостоятельной жизнью, но без их поддержки будучи студенткой в городе будет не сладко. А если мама начнет сильно обо мне беспокоиться, то попросту решит ограничивать в средствах, чтобы я чаще приезжала домой. Поэтому мне было важно не давать ей поводов для беспокойств. Но вчерашний вечер… как можно было так облажаться?
Я валялась в кровати часа полтора, сгорая от стыда за вчерашний вечер и не решаясь выйти из комнаты, пока слышала за шторой шаги отчима. Как раз было обеденное время. (Продрыхла я до часу дня). Мама сегодня работала, а он отдыхал. Но все выходные от
На мне были одни они и ничего кроме. Шорты, топик и бюстгальтер аккуратно лежали на предкрованой тумбочке и я питала очень большие сомнения, что могла самостоятельно уложить их в таком положении…
Сердце затрепетало в груди в учащенном и ускоренном марше. А мои мысли, как птицы, начали порхать с одной крыши на другую.
Отчим все-таки раздел меня?
Я не совсем понимала, что чувствую по этому поводу. Стыд? Да… Смущение? Не смотря на то, что вчера нарочно показала ему грудь, его я тоже испытывала… Отвращение? Да, но какое-то странное, дурманящее. Обычно неприятные мысли мы стремимся как можно скорее выбросить из головы, тут же было иначе…
Мне наоборот хотелось смаковать внутри себя все эти переживания. Впускать их в себя снова и снова. Он принес меня в комнату на руках… защитил от мерзкого парня, уложил в постель, а затем раздел меня…
Конечно, я сама его об этом попросила. Да что уж – из моей груди жаром вырывались молитвы раздеть меня. В одежде было так жарко… и дядя Леша все это прекрасно понимал. То, что я вцепилась в его шею – это уже отдельная тема, я была пьяная и не совсем понимала, что творю. Но снимал он с меня одежду собственноручно, со спящей…
Моя фантазия взяла надо мной верх. Я и не заметила, как застыла перед зеркалом, с каким-то новым взглядом рассматривая свое тело и представляя, как рассматривал его он. Прошло несколько минут, когда я поняла, что вчера ночью в комнате было темно и отчим ничего этого видеть не мог. Мне стало одновременно горестно и стыдно за свои мысли. Наверняка он просто сжалился надо мной и возможно прикасался ко мне через силу. Жаль я этого не помнила. Зато помнила его руки и его крепкое накаченное тело сверху на мне. Его запах…
Не хотелось этого признавать, но и отрицать было невозможно – от этих мысли-воспоминаний я намокла. Такое случалось со мной не в первый раз, но все же довольно редко. И всякий раз когда я замечала за собой подобное, мне становилось как-то пакостно, что ли… я спешила устранить симптомы, причины и последствия данного явления. Но в этот раз мне было слишком сложно остановиться, чтобы для начала прекратить причинять себе эту липкость и покалывающее тепло между ног. А именно: прекратить думать все это.
Отчим раздевал меня на моей кровати… от этой мысли слегка закружилась голова и подкосило колени.
Я начала трогать себя, представляя его руки. Конечно, это было не просто, учитывая насколько маленькими и нежными были мои ладони и насколько сильными, большими и грубыми были его, обрусевшие от возраста и тяжелой работы, но фантазия слишком сильно овладела мною, так что я почти вздрагивала от этих прикосновений.
Сначала я начала гладить плечи и шею, затем медленно спускаться вниз. Всего от одного легкого прикосновения к соску по всему моему телу пробежала волна дрожи. То, что я сделала потом показалось мне ужасно непристойным, но мое тело оказалось быстрее мысли. Рука своевольно опустилась вниз и плавно скользнула между ножек. Все мое тело наслаждением отозвалось на это прикосновения и в порыве удовольствия я опрокинула голову назад, а потом застонала.