Игры с призраком. Кон третий.
Шрифт:
— Ричард.
— Я поняла. И что?
— Значит, не поняла. Значит, тебе нравится, когда бьют, унижают, грозят убить? И убьют. Лично Ричард.
— За что? — вздохнула Анжина. В том, что с тем синеглазым мужчиной у нее нет взаимопонимания, она поняла, как и то, что он ее слегка ненавидит, как впрочем, и любитель яблок — Кирилл. Но что с того?
— За то, что ты не переписываешь на него свои планеты.
— А у меня есть планеты?
— Есть.
— И они очень нужны ему?
— Большой доход.
— А Ричард мне кто?
— Судья и палач.
— Громко, —
— Зря смеешься. Ты ничего не помнишь, но почему? А не потому ли что он избил тебя? Не первый раз, не последний. Он жесток, очень жесток. Он держит тебя взаперти, как и своих бедных детей. Крошки света белого не видят, отца боятся как огня. Ты хотела спастись сама и спасти их.
Анжина внимательно посмотрела в серые глаза Герхана: как сладко и гладко поет, как мягко стелет, но чувствуется, что под периной шипы или еще какие опасные сюрпризы.
Нет, не полезет она в это дело. Без ума да без памяти всем подряд верить и считать Ричарда садистом, издевателем над детьми и женщинами со слов одного, весьма странного типа — глупо, слабо сказано. `Конечно, ласковым мужчину назвать нельзя', - потрогала оттек под глазом: `но судить да тавро ставить не разобравшись, увольте — не стану'.
— Я передумала, — отодвинула папку.
Герхан нехорошо посмотрел на нее, усмехнулся криво:
— Не пожалеешь?
— Посмотрим.
— Ладно, — согласился. — Тогда слушай приказ Ричарда: тебе запрещено покидать залу.
— Переживу, — кивнула.
— Тогда — не скучай, — махнул ей рукой. Забрал папку, поднос, вышел из комнаты. После хлопка двери, раздался щелчок замка.
`Меня заперли', - поняла Анжина и ничуть не огорчилась. Одиночество и тишина были сейчас ей на руку. Женщине нужно было найти ответы на массу вопросов.
Кто такой Герхан и что ему надо от нее? Кто ему Ричард, что последний представляет из себя, какое отношением имеет к ней, а она к нему? Кто она одному и другому? И кто в сложившейся ситуации? Пленница? Игрушка? Виновная, потерпевшая?
Анжина встала с постели, прошлась по помещению, посмотрела в окно: высоко, но, в крайнем случае, можно использовать как выход. Не для себя, конечно, для ретивых `друзей'.
Села в кресло и задумалась: что же она знает, чем может оперировать и что связывать?
Мутный друг Герхан с не менее мутным предложением.
Андриас, природное явление по недоразумению.
Ричард. Тот синеглазый мужчина, что размахивает кулаками, не глядя и не предупреждая…
Анжина нахмурилась: почему так странно щемит сердце, когда она думает о нем? Почему нет ни осуждения, ни вполне заслуженной обиды на него? Почему, вопреки фактам, хочется верить, что он не со зла, не специально ударил ее?
А Кирилл — грубоватый и раздраженный капитан? Почему к нему тоже нет обид, претензий? Зато вопросов к обеим масса, как впрочем, и к себе.
Она, еще не понимающая за что и куда попала, но уже получившая аванс за неизвестные ей грехи, сидит и пытается сложить обрывки чьих-то фантазий, разрозненные картинки, события, и оправдывает то, что казалось бы, и понять нормальному человеку невозможно. Может, за Андриаса
Женщина нахмурилась: если так, то Ричард король? Ведь та служанка, как же ее имя?… Она сказала, что Анжина — королева. Король, королева, дети.
О! Ясно, в королевском семействе неладно. Анжина…. Но, черт, вот как она-то себя ею и не считала! Если судить по нарядам, отношению слуг, стерва та редкостная.
`Я, конечно, не могу точно сказать, что не стерва, возможно, еще какая, но зато точно знаю, что ни за чтобы не стала носить те платья что она, и с Андриасом у меня ничего не было и быть не могло. Бр-р, — передернула плечами от отвращения, вспомнив того типа.
Что же получается? Разный вкус, разный стиль, разные взгляды, но при этом одно имя? А может Анжины две? Но раз так, то как сюда попала она и куда делась другая?
А может у нее не только проблемы с памятью, но и с психикой? Раздвоение личности, например?
Нет, так она ничего дельного не узнает и не поймет, нужно начинать с начала и с себя. Расшевелить разум, разбудить память.
Анжина села удобнее, закрыла глаза и сосредоточилась на прошлом.
Что-то должно же было сохраниться?
Час, другой. Прошел день, вечер, ночь обосновалась в помещении, но Анжина так и не получила ни одного ответа на свои вопросы, лишь заработала головную боль да захотела есть. Но видимо ей не полагалось не только покидать спальню, но и питаться. Это озадачивало не меньше предшествующих событий, и так же не имело внятных объяснений.
Женщина подергала запертые двери и решила не мучиться больше над загадкой человечности местных жителей. Легла спать, оставив все вопросы и ответы на утро. Где-то она слышала, что оно мудренее.
Лишь бы не мудрёнее…
О ней словно забыли. Прошел еще один день, потом еще, но никто не заходил в комнату, не проявлялся. Ни звуков, ни стуков, ни людей, ни каких-то изменений, только солнечные лучи вместо гостей, смена света и мрака за окнами. Это убеждало ее в том, что она живет в уникально добром месте, в окружении уникально добрых людей. Она никого не винила, более того, не думала, что именно Ричард приказал замуровать ее, замучить голодом, но предполагала, что таким образом ее вынуждают на какой-то шаг. И не спешила его делать.
Анжина маясь от безделья, непонимания и голода решила размяться и отдалась на волю тела. Оно выдало такие замысловатые пассы, что женщина поняла, что тренируется не первый раз и знает ни одну методику рукопашного боя. Что ж, вполне возможно, что эти навыки очень кстати.
Анжина принялась отжиматься и услышала щелчок дверного замка. Видно кому-то подействовали на нервы либо ее спокойствие, либо тренировки.
— Что делаешь? — вплыл в залу Герхан. Встал напротив женщины, сунув руки в карманы и покачиваясь на носках. Очень знакомая манера, но чья, кого напоминает? — насторожилась Анжина и села. Посмотрела внимательно на мужчину снизу вверх: а ведь и он ей кого-то напоминает. И не рядового охранника. Вообще не охранника. А кого?