Игры с призраком. Кон третий.

Витич Райдо

Пальцами от щеки вниз повел, по шее лебединой, глядя как рудица пульсирует, холмика груди коснулся и ладонью накрыл, заставляя поверить, что его она. Истинно — ни с одной смертной Богине не сравниться. Кто баить вздумает — девка она простая — не един не поверит. И в том хоть Стыни вязь как бережа пресветлому лону ее, ему пред всеми порука. И дивный стан и запах этот от волос неслыханный, пьянящий.

И птица рядом с ней не пролетит — не даст.

И отец родной косо не глянет — убьет за то.

И

самый высокий, слово ей поперек не молвит — последним оно будет.

Живота ласково пальцами коснулся и не сдержался, поцеловал, припал губами к нежной коже, и застонал — так хорошо, что кругом голова. Уж девок сколько было, но трепета такого и сладости и в первый раз не ведал, а тут!… Щекой потерся о живот, губами чуть касаясь вниз устремился, даже пальчики на ногах расцеловал и подивился, восхитился — а ноготки — то блестят, мерцают в полумраке! Точеные ножки — любоваться на них и любоваться.

Его Богиня! Его жена!

— На руках носить стану, лапушка. Детей народишь, богов.

Его сыны — Богами будут почитаться, — вдуматься и ум за разум от восторга и гордости заходит. Век за веком род Полешей славен был, а теперь и вовсе прославится и не будет равных ему.

В губы поцеловал соколицу, а губы мед, томно от их вкуса в груди, дрожь берет, до того дивно. Так бы целовал и целовал.

Анжине снился Ричард, они обнимались и целовались и, она задыхалась от счастья: "любимый", — пело сердце…

Утром пришли, как положено, молодых проведать.

Богутар спал, обняв жену со спины и голову ее себе на руку положив. Сладко спал, чудо, как хорошо было. Шорох услышал и глаза открыл, насторожившись — Наймар поклонился, впуская повитуху и знахарку с дарами. Аона поклон положила, браслеты витые на запястья молодой вздела:

— Чтобы затяжелела кнеженка в ночь эту и сына тебе принесла, пресветлый кнеж, — зашептала с улыбкой. — Сынов тебе крепких, а и дочь в мать, ладную.

Богутар улыбнулся, уткнувшись носом в макушку Халены: славно-то как!

Знахарка в поклоне согнувшись, кольцо преподнесла, на пальчик спящей кнеженки надела:

— На мир да лад, долгие лета вам вместе нам на радость.

— Далеко не уходи, — предупредил ее мужчина.

— Тута я, тута, муж славный, — заверила с поклонами и пятиться.

Кормилица Богутара с поклоном перед спящей кнеженкой ленту бисером шитую положила — знак замужней женщины, а ему ленту мужа подали — теперь не с одной бусиной ходить будет, не один он.

В спальню слуги и гости заглядывали — все ли ладно. Наймар двери открыл — любуйтесь — все, как положено — спят молодые вместе, веселы — сладились. Полюбовно все.

Только вышли и, дверь прикрыл Наймар, Богутар женщину в плечо поцеловал, припал губами к нежной коже, вздыхая от счастья: Богиня моя!

Анжина

улыбнулась, уверенная, что это Ричард. Повернулась к нему и глаза распахнула, не понимая, что это — сон, явь? На нее смотрел и улыбался кнеж полешанский. Взгляд томный, так и лучится. А торс голый, рубец виден на груди гладкой да литой, волосы по плечам широким рассыпаны. Постель!

Анжина села, как подкинуло, в голове зашумело от догадки, сердце как птица в клетке забилось.

Богутар ласково коснулся ее спины, припал губами к шраму на лопатке и… получил по губам. Откинуло его, кровь брызнула на полотно.

"Ну, вот и руда брачная", — улыбнулся. Не объяснишь люду, что Богини иные, а тут все как должно.

Анжина с постели соскочила, одежду свою увидев на лавке у окна, одеваться начала дрожа от негодования и стыда: это что же приключилось? Что было? Как она в постели этого мужчины оказалась?

— Куда ж ты, лапушка? — пропел, поднимаясь. Нагой!

— Как я здесь оказалась?! И прикройся! — рявкнула, кинув в него, что под руку попалось. Богутар светился улыбаясь, ничуть наготы не стеснялся:

— Сладились мы, лапушка, оженились. До утра свадьба гуляла. Даров вон нанесли, кивнул на заставленную корзинами, вещами, цветами стену.

Анжину в жар и холод кинуло, кровь в висках застучала:

— Убью! — опалила зеленью глаз. Богутар притих, увидев, как меняются ее глаза, захолонуло в груди:

— А если ты понесла уже? — спросил тихо.

Ей плохо стало. К окну отвернулась — колотит всю. Лицо потерла: бред, какой, бред! По створкам окна дала — распахнулись, воздух прохладный в комнату ринулся, голову остужая:

— Где Кирилл?!

— Побратим твой? — глянул на нее искоса, порты натянул, рубаху.

— Да!! — рыкнула в окно, поворачиваться не желая — лишний раз нагого мужчину видеть. Ладный, черт, ничего не скажешь, хорош и телом и лицом, но сволочь редкая! Как он ее сюда заманил? Где они вообще? В окно оглядела — городище из камня, мостовая широкая, столы на ней убирают, а по всему периметру лепестки накиданы, цветы — видно, пировали, правду Богутар сказал. Только б повод другим был!

— Я мужняя, идиот!

— Правда, твоя, — подошел к ней, но коснуться не посмел. — Муж я теперь тебе и перед людьми и перед Богами.

Анжина зубами скрипнула, кулаком по подоконнику грохнула в сердцах.

Мужчина плеча ее коснулся, сжал легонько:

— Что уж теперь? Ты лапушка не бейся, добрым мужем тебе буду, что не пожелаешь исполню…

И отлетел. Не сдержалась Анжина, ударила с разворота под ребра. Богутара на дары свадебные откинуло, но устоял, чуть цветы примял и только. Головой качнул, на женщину глядя: думал, что поутру нелегко придется, так что не подивила. Но ничего, посерчает и уляжется.