Игры сердца
Шрифт:
— Тебе не кажется это странным? — тихо спросила я.
— Божья правда, она злила меня не раз в жизни, но теперешнее дерьмо, я разозлился очень сильно, — ответил папа. — Но я ее люблю. Она моя дочь. И говоря это, я понятия не имею, что Майка в ней так привлекало тогда. Не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять, что этот парень с удовольствием ел блины у «Фрэнка» в семь лет, в семнадцать и будет есть их, когда ему будет семьдесят. Твоя сестра любит круассаны больше, чем пончики «Хиллигосс». Эти двое не подходили друг другу. Ты. Теперь я это вижу.
Похоже папа понятия не имел или отказывался это признавать.
Вместо этого я просто прошептала:
— Спасибо, пап.
— Все равно, если он будет тебя обижать, я надеру ему задницу.
Я улыбнулась, на этом трудная часть разговора была завершена.
Я не хотела звонить папе, но как только все же позвонила, поняла, что Майк оказался прав. И мне стоило позвонить отцу раньше. Было приятно узнать, что мои родители приедут сюда потому, что мне нравилась сама идея их присутствия здесь. И мне нравилась эта идея еще больше, потому что они оба хорошо ладили с мальчиками. Но больше всего мне нравилось, что после той сцены с Дебби у меня появилось нечто большее, Майк называл это «огневой мощью».
Я подумала, что «огневая мощь» может понадобиться.
Майк и мои фирменное блюдо на ланч за последние три дня — быстрый секс, с фантастическими оргазмами, быстрые объятия, мало разговоров. С его работой и расписанием, детьми и моим желанием побыть с племянниками вечерами, чтобы они не оставались наедине со своими мыслями без мамы, такие возможности (секс, я имею в виду) выпадали нам нечасто. Мы шепотом пожелали друг другу спокойной ночи по телефону, но это тоже длилось недолго. Он должен был рано вставать, чтобы охотиться на плохих парней. Мне приходилось вставать, чтобы прогуливать лошадей и делать керамику. И у него был длинный коридор, отделяющий его комнату от комнаты детей, а я спала рядом с комнатой Кирби, напротив комнаты Финли, зная с детства, что стены в этом доме были тонкими.
Но у меня было такое чувство, что у него возникла какая-то идея, что-то его беспокоило, что-то, чем он не поделился со мной. Я готова была даже отказаться от секса во время ланча, чтобы узнать, что его беспокоило на самом деле.
Я была готова сделать это. Но когда последние три дня проходила через заднюю калитку, попадая к нему в дом через черный ход, Майк был готов к чему-то другому. Я поняла это, когда он схватил меня за руку и без промедления потащил через весь дом к себе в спальню.
Я была не против сэкономить эти тридцать секунд, которые требовались, чтобы мы добрались до его кровати, разумно используя диван в гостиной.
Но Майк оказывается был любителем своей кровати. Я не могла сказать почему, то ли из-за того, что он заплатил такую сумму за эту кровать, поэтому хотел извлечь из нее максимум пользы, то ли он не хотел сидеть вечерами с детьми на диване, вспоминая, что мы с ним проделывали на этом диване.
Я знала, что он был любителем приключений. Ему приходилось проявлять изобретательность, чтобы мы оба за такое короткое время получили то, что хотели.
Можно не говорить, что Майк, его тело, его рот, его руки и его изобретательность, все это заканчивалось его улыбками и медленными обжигающими
Каким бы занятым он ни был, какими бы краткими ни были наши быстрые сексуальные встречи, Майк давал понять, что думает обо мне. И давал понять он это вчера днем, когда из цветочного магазина Джанет прибыл еще один посыльный. На этот раз с пышным большим букетом ярко-розовых и темно-фиолетовых цветов, они казались почти голубыми гиацинтами.
На карточке было написано,
«Ангел,
Ты не упоминала об этом, но я не забыл. Я пропустил День святого Валентина.
Но этот день важнее — наша годовщина.
Майк»
Сначала я ничего не поняла. Потом вспомнила, что сегодня среда. Я вернулась домой в среду. Простила его в среду, в ту среду мы помирились.
Наша годовщина.
Получив такие цветы и записку, я не завизжала внутри… а растаяла.
Я не была знакома с людьми, которые помнили бы такие вещи, поэтому у меня никогда не было мужчины, который бы помнил подобные вещи. У меня были мужчины, они дарили мне цветы, не могу сказать может эта Джанет была просто супер талантливой или у Майка был фантастический вкус, я получала цветы, но никогда не получала таких поразительно красивых, как те, что прислал Майк. Никогда, ни один мужчина не делал для меня нечто подобное, не вспоминал сам о важном событии, не напоминал мне о нем, поэтому раньше я не знала, что это может быть так чертовски приятно.
Но это случилось.
И было неожиданностью. Майк определенно был заботливым мужчиной, но он не производил на меня впечатления парня, любящего цветы. Так что это был сюрприз, приятный, потому что, как и все, что он делал, он делал действительно хорошо.
Даже несмотря на то, что он был сосредоточен на мне в хорошем смысле, я все равно чувствовала, что он озабочен чем-то и мне хотелось прощупать почву, но чем больше проходило времени, а у меня не появлялось возможности это выяснить, тем больше росло мое беспокойство. Но при нашей жизни в том виде, в каком она была, не думаю, что такая возможность мне представится в ближайшее время.
Должна была пройти долгая неделя и день (я считала дни), прежде чем у Майка будет свободное время.
У дверей сарая послышалось движение, я оторвалась от вазы и повернула голову в ту сторону, увидела Рис, нерешительно стоящую там.
Сюрприз.
— Привет, милая, — произнесла я.
— Э-э… Привет, Дасти. Извини, — она зашевелилась, будто собиралась уйти. — Ты занята.
— Заходи, Рис, — пригласила я. — Если я могу работать и слушать рок-н-ролл, тогда смогу работать и разговаривать с тобой.
— Уверена?
— Определенно. Выключи музыку и вытащи тюк сена, садись.
Я снова сосредоточилась на вазе, которую делала, пока Рис обустраивалась. Музыка не смолкла, но стала тише. Затем она схватила тюк сена, подтащила его поближе к месту, где я работала, и села на него. Мои глаза несколько раз скользили по ней, пока она обустраивалась, и продолжали скользить по ней, пока она сидела, наблюдая за движением моих рук.
Я решила, раз уж она разыскала меня, позволить ей самой начать разговор.