Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков
Шрифт:
Молодой мужчина с нескрываемым сожалением смотрел на стареющую женщину, мимолетно вернувшую ему теплое воспоминание о той, которой давно не было с ним.
Сколько Катрине сейчас? Полтинник? Больше? Он не удивится, если уже шестьдесят.
Тело еще свежо, подтянуто, ни одной лишней складки. Левая грудь, неосторожно выпавшая из декольте, соблазняла естественной полнотой. Сквозь тончайший щелк блузы проступил бугорок соска, розовая ареола вокруг него заставила сердце Кирилла сжаться. Мужчина непроизвольно сглотнул, его взгляд скользнул выше.
А вот шея уже плоха –
Сколько бы зрелая красавица ни вкладывала в свое тело, она не догоняет главного: никто не поможет ей омолодить свое сознание. Все беды в голове. И еще в запахе. Кожа стареющей женщины, несмотря на сверхмодные ухищрения, пахнет совсем по-другому.
Кирилл закрыл глаза и попытался интерпретировать запах.
Пожалуй, он скорее напоминает разогретую под палящим солнцем яблоневую смолу, слегка припорошенную пеплом венесуэльской сигары. Хотя нет… Все чаще он ассоциируется с воспоминанием о походах в институтскую библиотеку, где дух времени и пыльных фолиантов облагорожен ноткой дымящихся благовоний и драгоценных эссенций.
Рядом с приторностью ее кожи всегда хотелось глотнуть свежего воздуха.
Он мог бы привести множество других признаков дряхления, которые самовлюбленная красавица предпочитала не замечать, которые не ускользнули от внимания мужчины рядом с ней, молодого и циничного.
Повисшая кожа мраморных рук, паутинка мелких морщинок над грудью, прозрачность и натянутость кожи, готовой треснуть словно тончайший пергамент и раскрошиться. Но самое главное – предательская усталость во взгляде, которую не скроют дорогие консилеры. Глаза – отражение утомившейся души, враг номер один.
Молодой человек, отвернувшись от тихо посапывающей спутницы, уставился в иллюминатор «Сессны». Самолет уже набрал высоту и вышел на заданный эшелон. Полет до Женевы продлится не более часа, потом недолгий переезд и цель их путешествия будет достигнута. Затхлая развалюха на холме, носящая нескромное название «Роял» – «королевский» – распахнет скрипучие двери.
«Черт бы подрал условности, которым я вынужден следовать живя с молодящейся руиной, похожей на ее же любимый отель. Затянувшаяся обрыдлая пьеса. Туш, малыш, туш!! Пожалуйте на бис!! На поклон. Сорвите аплодисменты!
Хорошо, что моей старухе порой приходят в голову идеи разнообразить досуг и позвать пару-тройку молодых цыпочек. Она даже не догадывается, какое я получаю облегчение, когда выхожу из спальни, удовлетворив ее хрупкое, быстро устающее тело. Гордячка безмятежно засыпает, не предполагая, что в соседних покоях царит откровенный бордель. Что я, наконец, получаю сатисфакцию за терпение и за необходимость сопровождать по свету ходячую мумию. Не только сопровождать, но и делать вид, что до сих пор люблю и жажду близости с ней. О, Господи, дай мне еще один шанс! Всего один!»
Кирилл закрыл глаза и отдался воспоминаниям. Их
На вопрос, о чем он жалеет, а точнее, что бы захотел изменить, он ответил бы не задумываясь: предупредить Софию. Позвонить днем раньше, когда она была еще во Франкфурте, сказать, что не сможет встретить, потому что появилась неожиданная перспектива круто изменить жизнь. Вот только решимости для шага в неизвестное не хватило.
Дьявольское провидение сыграло с ним роковую шутку.
Кирилл все-таки приехал в тот пасмурный вечер января в аэропорт, потому что безумно соскучился по Софии, и…
Яркая вспышка и чудовищной силы акустический удар лишили его на несколько мгновений сознания. Придя в себя, он почти не контролировал своих действий, словно в тело вселился чужой. Этот кто-то достал из внутреннего кармана куртки паспорт и подсунул его под дымящийся труп какого-то несчастного, вследствие взрыва оставшегося без лица.
Тот же подселенец заставил его, слегка контуженного и оглушенного, немедленно покинуть затянутый облаком пыли зал прилета, смешавшись с кричащими от боли и страха свидетелями теракта.
Жизнь Кирилла Самойлова, выпускника Музыкального училища имени Гнесиных по классу фортепиано, подрабатывающего частным извозом, впечатлительного интеллигентного интроверта, закончилась навсегда.
И началась другая. ЭТА.
Да, оглядываясь назад, он сожалеет лишь об одном. Он повел себя низко, не по-мужски. София Томилина, безусловно, страдала, оплакивая его гибель. Но время лечит.
Воспоминания о ней до сих пор вызывали в душе Кирилла сладкое томление. Девочка была старше его, но внешне разница почти незаметная. А тело ее пахло весной, расцветшей сиренью, пеньем птиц, согретыми под солнцем васильками. Сколько он не искал подобия – все напрасно.
Мысленное путешествие в прошлое возвратило Кирилла к тому дню, когда встреча со странным господином, попросившим подбросить его до отеля в центре, стала золотым ключиком, открывшим путь на Поле Чудес.
Был апрель 2010 года.
Кирилл, проводив Софию в очередную командировку, шел по аэропорту в поисках аптеки. Голова безжалостно раскалывалась от перепадов атмосферного давления.
Растворимого аспирина на полках не нашлось. Он направился было к кассе, чтобы спросить фармацевта о замене, как вдруг его внимание привлек иностранец, растерянно рассматривающий соседний стеллаж. Блондин с волнистыми волосами, стянутыми кожаным ремешком в хвост, выше среднего роста, одетый в дорогое, идеально подогнанное по фигуре кашемировое пальто, нерешительно мял в руках шляпу из фетра. Он явно терялся в незнакомых названиях. Кирилл задержался, разглядывая щеголя. Легкий загар на скулах выдавал вернувшегося из недавнего отпуска европейца. Стать, горделивая посадка головы, изящество жестов, дорогие аксессуары – все указывало на то, что незнакомец – истинный аристократ. Мимолетный взгляд его ярко-синих глаз вызвал в Кирилле невольную дрожь. Молодой человек смущенно отвернулся.