Игры Стражей, или Паноптикум мотыльков

Граменицкая Елена Владимировна

– Вы видите это?

Адвокат остановился, боясь сделать шаг.

На крыше машины, водитель которой мирно спал, сидел огромный, черный как смоль ворон. Птица не сводила с людей сверкающих угольками глаз.

– Гай! – пошептала

София, – я сделала все, что могла. Он простил тебя. Уже давно.

Ворон, подняв голову, издал пронзительный клокочущий крик и, расправив мощные крылья, взлетел.

– И давно вы разговариваете с птицами, мадам? – опомнился Людвиг.

Она молчала, провожая ворона взглядом, пока черная точка не исчезла в грозовых тучах, начавших стягиваться над Торнбери.

– Нам пора, мадам Томилина. Скоро пойдет дождь, хотелось бы добраться в Уилл Лодж посуху, – адвокат открыл дверцу машины.

София устроилась на заднем сидении. Проезжая мимо фасада, она еще раз взглянула на величественное здание и улыбнулась.

«Томас Коллинз необычайно приятный человек, ты был прав, Гай. Я рада, что увижу его еще раз. Хотя – почему один? Он – последнее живое воспоминание о тебе, пока не родится наш сын».

– Господин Кронненберг, – повернулась София к адвокату, – если вы впредь будете избегать недостойных мыслей обо мне, то я согласна продлить наше сотрудничество.

Лицо швейцарца вытянулось от удивления.

«Черт!»

Женщина

продолжала:

– Сделайте пометку в еженедельнике. Когда процедура наследования завершится, я попрошу купить небольшой домик на севере Германии. Выберите тихое курортное место на берегу моря. И оформите, пожалуйста, дарственную от моего имени на мадам Агнессу Карстен, жительницу Сан Сюльпис.

Адвокат невозмутимо кивнул, делая запись.

«Точно чокнутая. Спасибо, что не отказалась от моих услуг».

«Вот и ладно. Мне по душе быть чокнутой филантропкой!».

София довольно улыбнулась, щурясь от ярких лучей заходящего солнца, мелькающих среди высоких сосен. Далекие раскаты грома приближали долгожданный освежающий ливень, идущий на смену дневному зною.

Гай сдержал обещание, ушел навсегда из жизни людей. Уносясь на черных крыльях в даль, за пламенеющим отблеском заката, он оставил надежду, маленькое сердце которой отчаянно билось под ладонью Софии. Надежду, что когда-нибудь сын искупит все отцовские грехи.

19 июня, 2011

Москва