Игры в личную жизнь
Шрифт:
Как он орал! Нет, он не просто орал – он рычал диким страшным голосом. Мне даже не удалось разобрать всех слов, которые он очень удачно перемежал войсковой лексикой. Что-то повторялось из того, что мне уже удалось подслушать, стоя под их дверью той памятной ночью. Но ясности это опять же никакой в мои размышления не внесло. Кое-что было и новенькое. Как-то: «Твой Славочка – мерзавец, втянувший всех нас в историю». Возразить я не смела, потому что не знала ни про какую историю – ровным счетом ничего! Вика тоже молчала, только плакала. Нет, пару раз ей все же удалось вставить что-то похожее на:
Сломили и успокоили его слезы дочери, иначе он, может быть, бесновался бы еще часа два. Честно говоря, от того, какой она выглядела несчастной и безутешной, нехорошо сделалось даже мне.
– Вика, – мягко начала я, когда вопли полковника смолкли, а сам он обессиленно рухнул рядом с ней на диван, – девочка, я не знаю, что и кому ты обещала, но пойми, что сейчас нельзя молчать... Молчать просто потому, что ты кому-то дала обет молчания. На карту поставлено слишком много. Перво-наперво судьба нашего с тобой Славки...
Тут впору было и мне зареветь: горестный комок встал в горле, но, напомнив самой себе, каким пугалом я выглядела после недавней истерики в сквере, сдержалась.
– Вика, детка, – вступил второй скрипкой полковник, – пойми, что ты, может быть, совершаешь ошибку, утаивая от матери сведения, которые ей знать просто необходимо.
Он что-то еще добавил, но это было уже лишним, потому что и первых двух фраз оказалось достаточно для того, чтобы в душе вновь поднялась волна страха. Что за сведения? Что мне необходимо знать? Какого черта, спрашивается, эта кукла играет в благородство, когда дело давно перешло из разряда неприятностей в разряд непоправимой беды?
– Так, слушайте все меня внимательно! – строго начала я и даже пристукнула кулаком по столу.
Пусть у меня это получилось не так убедительно, как до меня это делал полковник, и чашки с блюдцами при этом не звякнули друг о друга, но впечатление мой поступок тем не менее произвел.
Вика тут же затихла, зажав ладони меж острых коленок. А полковник выпрямил спину и весь обратился в слух. Насмешливым и снисходительно-терпеливым он при этом, как ни странно, не выглядел.
– Сейчас вы мне расскажете все, что вам известно по факту обыска в моей квартире, – не меняя интонации, продолжила я, нервно накручивая на палец хрустящую от крахмала белоснежную салфетку. – Кто и что там делал до вас, господин полковник? И кто и что – после. А взамен...
– А взамен? – первой не выдержала моей эффектной паузы Вика.
– А взамен я поделюсь с вами своими сведениями.
– Например...
– Например, я могу вам поведать, кому, предположительно, принадлежала пуговица, зажатая в руке моей пострадавшей соседки. И кое-что могу рассказать о том автомобиле, под который якобы бросился Виктор...
– Что я говорил! – возопил Иван Семенович, мгновенно взвившись со своего места. – Я был уверен,
Опять ехидство! Ну что за человек, право слово! Даже обращение к собственной дочери он способен сопроводить колкостью в мой адрес...
Виктория размышляла, казалось, целую вечность. Она опустила длинные ноги с дивана и как-то неловко, бочком, сползла с него. Потом встала столбом посреди гостиной и, спрятав лицо в ладонях, несколько томительных минут всхлипывала, судорожно вздрагивая худенькими плечиками. Затем отняла руки от лица и, обращаясь исключительно ко мне, с неприкрытым негодованием проговорила:
– Я это делаю только потому, что... Что, думаю, ему угрожает серьезная опасность... Так бы я вам... Никогда...
– Хватит уже патетики! – разозлилась не на шутку я, все сильнее тревожась – и из-за ее внезапных слез, и из-за того, что именно она, а не я стала обладательницей какой-то тайны моего сына. – Говори!
– Что вы хотели бы знать?
– Для начала: что за неприятности были у моего сына? Что это за история, на предмет которой тут так громко возмущался твой папа?
– Долги...
Она произнесла это, отвернувшись от меня. Произнесла с такой откровенной брезгливостью, что все сомнения, готовые было вспыхнуть в моей душе, тут же угасли. Я поверила ей моментально.
– Сколько он был должен? Кому и за что?
Представить себе, что мой сын наделал долгов, было так же трудно, как представить его в роли клоуна. Мой Славка – и долги... Это уму непостижимо! Это... это просто кошмар какой-то... И это наверняка из-за нее! А из-за кого же еще? Кого надо было обхаживать и уламывать? Может, и свадьбу как раз оплатил не полковник, а мой сын! Отсюда и долги...
Но Вика перечеркнула все мои спасительные предположения одним коротким и мерзким, на мой взгляд, словом.
– Тотализатор? Я правильно поняла?! – ахнула я.
– Да. Подпольный тотализатор. Бои без правил. Слышали о таких? – уголки ее пухлого рта горестно поползли вниз. – Я так просила его не ввязываться во все это... Но он ничего не хотел слышать. Пару раз он выигрывал. Много выигрывал. А потом все пошло не так. И он задолжал хозяину клуба кругленькую сумму. Сроки по выплате долга начали поджимать. Он кинулся за помощью ко мне. Я приехала, но помочь ничем не смогла, потому что у нас с отцом не было таких денег. И тогда Славик...
– Господи! Я не могу поверить... – прошептала я и, не выдержав, все же заплакала. – Почему он не обратился ко мне?
– Вас в это время не было в городе, – пояснила Вика, подсаживаясь к столу и накрывая мои руки своими прохладными и влажными от слез ладонями. – Да и Славке было проще умереть, чем признаться вам в этом... Он же для вас всегда и во всем был идеалом, а тут такое... К тому же я была против того, чтобы он что-то вам рассказывал. А мне он перечить не мог. Мое слово для него с некоторых пор стало очень много значить. Мы достаточно взрослые люди, чтобы бежать за помощью к маме и папе. Славик решил, что мы сами во всем сумеем разобраться...