Их было четверо

Гордашевский Петр Феофилактович

– А-а, Машенька и Дашенька… – услышала она голос Тимы. – Ты их помнишь, Ван?

– Ещё бы! Можно подумать, что мы год, как ушли из Джохора.

– Тима, я хочу домой! – вдруг тихо сказала Катя. В её голосе слышались слёзы.

Все опустили уменьшители и повернулись к Кате.

– Что ты, Катя? – спросил Тима.

– Не знаю. Мне стало страшно. Я подумала, что мы на всю жизнь останемся такими…

– Перестань, что за ерунда! – сердито сказал Тима. – Можно подумать, что ты какая-нибудь доисторическая слабонервная барышня!

Виктор

поднял брови.

– Доисторические «барышни» не были слабонервны, – заметил он небрежно.

– Ну, дореволюционная, подумаешь! Какая разница!

– Значительная.

– Обрадовался! Зацепил!

Слушая эти пререкания между Тимой и Виктором, такие знакомые, привычные, Катя успокаивалась. Готовые было брызнуть из глаз слёзы высохли.

Катя засмеялась:

– Эх вы, драчуны неисправимые!

– Ну, вот и отлично! – обрадовался Тима. Он терпеть не мог слёз. – Прошло?

– Прошло! Давайте в догонялки играть.

Она коснулась рукава Виктора и побежала. Виктор за ней. Тима и Ван тоже пытались её поймать, но она ловко изворачивалась.

– Витя, сними нас! – крикнула она на бегу. Два раза просить об этом не пришлось.

– Об одном жалею, – говорил Виктор: – нет у нас цветной плёнки. Какие бы получились кадры!

– Чудо! Прелесть! – щебетала Катя. Она совсем позабыла о своих недавних страхах.

Уже стемнело, когда ребята, вдоволь надышавшись свежим воздухом, опустились внутрь листа.

Там путешественники устроились в одной из воздушных «комнат» и начали готовить ужин.

Ужин ничем не отличался от обеда, но, в общем, не походил ни на то, ни на другое.

– Просто чай с булочками! – решила Катя.

Но сок всё же мало напоминал чай, а крахмал ещё меньше походил на булочки. Да разве важно это? Еда необыкновенная, а это уже само по себе чего-то стоит! Так дружно решили все четверо.

– Тима, завтра мы не пройдём к коре ветки? – спросил Виктор.

– Нет, куда там! Надо торопиться. Чем меньше мы здесь пробудем, тем лучше. Я побаиваюсь, как бы Анатолий Степанович не нагрянул в лабораторию.

Эта мысль упорно преследовала Тиму.

– Спать, спать! – торопил он. – Завтра подниму вас чуть свет.

Дежурных решили не назначать. Тима умел просыпаться в точно назначенный для себя час и обещал всех разбудить.

Подостлав костюмы, ребята улеглись на них, радуясь, что можно спать без шлемов – в них так неудобно!

– Хорошо бы костёр развести, – мечтательно сказала Катя. – С костром уютно. Помню, мы ходили с ребятами в лес – хорошо было. Кругом деревья, птицы поют, костёр горит…

– Я тоже люблю жечь костёр, – присоединился к ней Виктор.

– И мне нравится на огонь смотреть, – сказал Ван.

– Ничего, ребята, потерпите до завтра. Разведём дома костёр, прямо у нас в саду! – пообещал Тима.

– Так тебе и позволили!

– Ну, не позволят в саду, уйдём в горы. На этот раз по-настоящему.

– А ты всё же молодец,

Тима, – сказала Катя. – Прямо как настоящий начальник экспедиции. Провёл нас и вывел – и не заблудился. А здесь трудно найти дорогу – всё так непонятно вокруг, а главное, кажется совершенно одинаковым. Одну клетку от другой прямо-таки не отличишь. Никаких примет. Я бы нипочём не смогла, обязательно заплуталась бы.

– Ну что ты, Катя… Ты забываешь – я ведь здесь не первый раз. Иначе, пожалуй, и мне было бы трудно. А так…

– Ещё много значит, когда представляешь себе общее устройство дерева, – вмешался Ван. – Тогда и не кажется всё одинаковым.

Наступило долгое молчание.

– Хорошо всё-таки, ребята, что завтра мы возвращаемся, – сонно пробормотала Катя. – Я соскучилась по Джохору, и, вообще, мне…

Катя не договорила. Она крепко уснула, подложив под щёку ладонь. Она всегда засыпала первая. Ван и Виктор тоже, как видно, задремали. Только Тиме не спалось. Он лежал с открытыми глазами, переворачиваясь с боку на бок, – то ли он боялся проспать, то ли мысли о завтрашнем дне не давали ему покоя?

«Может ли мама узнать? – спрашивал он сам себя. – Но как? Откуда? Впрочем, всякое бывает».

Лучше не думать. Он ещё раз перевернулся и закрыл глаза, чтобы скорее уснуть.

Его уже начала одолевать дремота, как вдруг чуткое ухо уловило какой-то шорох. Но повернуться, посмотреть, в чём дело, было лень. А шорох не прекращался. Он то замирал, то усиливался.

Решив, что это ему кажется, Тима только крепче зажмурился. Но что-то упорно продолжало шелестеть. Тогда Тима открыл глаза, повернулся и… от удивления сел. Перед ним, одетый в полное обмундирование, с кинокамерой через плечо и с шлемом в руках, стоял Виктор.

– Ты куда?

– Хочу побродить немного, кое-что доснять. На обратном пути будет некогда, – деловито сказал Виктор.

– Как это – побродить? Да ведь ты заблудишься.

– Почему я обязательно должен заблудиться? Ты же не заблудился.

– Что из этого? Я знаю устройство дерева, а ты нет. Потом, я здесь не первый раз, ты же знаешь. Кроме того…

– Кроме того, я не маленький и сам за себя отвечаю, – раздражённо перебил его Виктор. – Давно обхожусь без нянек.

– Обходись, как хочешь, там, на земле, мне на это решительно наплевать, а здесь я несу за тебя ответственность. Я не могу тебя отпустить.

У Виктора поднялись брови.

– Мне кажется, ты берёшь на себя слишком много, – медленно произнёс он. – Уж не думаешь ли ты на самом деле, что можешь меня отпускать или не отпускать?

– Вот чудак, – усмехнулся Тима. – Разве в этом дело? Мы пошли вчетвером. Держимся друг друга. Только тогда и не страшно, когда все вместе.

– Что может случиться со мной в этой пустыне с протоплазмой? Смешно!

– Не знаю. Ты можешь заблудиться, попадёшь в такое место, откуда не выберешься. Может испортиться радио, наконец…