Их было семеро…
Шрифт:
Док, сидевший за рулем, лупить по тормозам не стал, но приказ остановиться выполнил. Да и как было не выполнить, если его отдает твой начальник. А полковник Голубков, тормознувший нас, был — пока или еще, или все еще — нашим начальником.
Мы выпрыгнули из кабины и окружили его.
— Привет, дядя Костя! — весело сказал Трубач. — На какой помойке вы нашли этот шедевр советской автомобильной промышленности?
— Не нашел, а купил, — строго поправил Голубков. — На авторынке в Нови Дворе. Там довольно приличный выбор.
— Зачем?! — изумился Боцман.
— Отгоню в Гродно и продам. А потом вернусь
— Такой же? — предположил Боцман.
— Какой попадется. И тоже продам в Гродно.
— А потом? — заинтригованно спросил Трубач.
— Потом?.. Потом куплю самолет и улечу от всех этих дел — сказать куда?
— Не стоит, — ответил Док. Но Голубков все же сказал.
— Что случилось, Константин Дмитриевич? — спросил я.
— Случилось? Ничего не случилось. Вполне житейское дело. Просто я получил приказ перейти границу вместе с вами.
— Вон оно что! — пробормотал я. — А вас-то за что?
Он с усмешкой взглянул на меня и ответил вопросом на вопрос:
— А вас?
Потом помолчал и перешел на деловой тон:
— Докладываю ситуацию. Я почему жду вас сегодня здесь с самого ранья? Потому что ваших двоих, Мухина и Артиста… вы их отправили изучить обстановку на зеленой?
— Да, — кивнул я.
— Я так и понял.
— Что такое «зеленая»? — спросил Док.
— Место перехода границы. «Зеленая тропа», — объяснил Трубач. — Так что с ними?
— Вчера вечером их взяли.
— Кто? — вырвалось у меня. — Управление? «Контора»? Местная полиция?
— Нет. Четыре каких-то бугая. Насколько я разбираюсь в людях, три «быка», а четвертый — «козырный фраер». Это вроде доверенного лица при воре в законе или авторитете, — объяснил Голубков, не дожидаясь, пока Док проявит по-человечески понятную, но совершенно несвоевременную любознательность. — Как офицер по особым поручениям при генерале.
— Здешние? — спросил я.
— Нет. Русские. Но не местные. И не московские. По-моему, этот след тянется с Кипра.
— Почему вы так решили?
— Загар.
— Константин Дмитриевич, так мы проторчим здесь до вечера. Давайте по правилам, — предложил я. — Сначала — то, что вы видели своими глазами, а потом уж догадки и предположения.
— Согласен, — кивнул Голубков. — Но прежде нужно убрать ваш «строен» с глаз долой. Если, конечно, у вас нет намерения засвечиваться раньше времени.
Такого намерения у нас не было. Поэтому мы проследовали за серым «жигулёнком» Голубкова километров пять по направлению к Нови Двору, свернули на проселок и пристроили нашего красавца на машинном дворе местной сельхозартели, а сами разместились в задней комнате деревенской харчевни, где по вечерам, вероятно, собирались здешние завсегдатаи перекинуться в картишки. Пока хозяин распоряжался на кухне насчет обеда для заезжих панов, Голубков ввел нас в курс дела.
Артиста и Муху он увидел совершенно случайно два дня назад на авторынке, где околачивался от нечего делать, разглядывая свезенные сюда со всей Европы тачки — от новых, наверняка ворованных «мерсов» до «фольксвагенов-жуков» и американских «виллисов» времен второй мировой войны. Артист и Муха, похоже, таким же образом убивали время. Вступать с ними в контакт он не стал, но на всякий случай проследил их до отеля, в котором они остановились. Это был не придорожный мотель на въезде,
Часов в семь вечера Артист и Муха вывели из двора отеля два велосипеда и уехали на них в сторону границы. Вернулись около восьми утра. Из чего Голубков сделал естественный и совершенно правильный вывод о том, чем они занимались ночью в районе границы и что за приборы были в их небольших студенческих рюкзачках.
На другой день — это было вчера, после обеда — Голубков вновь увидел их на авторынке: то ли всерьёз, то ли от нечего делать они приценивались к микроавтобусу типа «вишенка». Но тут он заметил кое-что поважнее: их пасли. Трое. Два «быка» и третий — молодой, явно «шестерка», весь в фингалах и с заплывшим от синяка глазом. Голубков и раньше обратил внимание на эту троицу, шатавшуюся по рынку и разглядывавшую не выставленные на продажу машины, а покупателей и продавцов. Они явно кого-то искали. И по их реакции при виде Артиста и Мухи Голубков понял: нашли. После этого один из «быков» увел куда-то «шестерку», а второй «бык» остался на рынке, держась в стороне, но не упуская Артиста и Муху из виду. Минут через сорок тот «бык» снова появился возле первого. Он вел под руку другого парня, тоже молодого и тоже с прилично обработанной кулаками физиономией. «Быки» издали показали этому третьему Муху и Артиста. Тот кивнул, будто подтверждая: они.
— Я рассказываю с деталями, потому что не знаю сути, — объяснил Голубков. — Тебе эти подробности что-нибудь говорят?
Я подтвердил:
— Да. Продолжайте.
После этого второй «бык» куда-то увел молодого, а через час вернулся еще с двумя «быками». Они дождались, когда Артист и Муха, так и не сторговав «вишенку», вышли с территории рынка. Один из «быков», главный из них — «козырный фраер», подошел к ребятам и показал им на белый фиатовский фургончик с металлическим кузовом. Жест истолковывался однозначно: вы интересовались «вишенкой», может, эта тачка вам подойдет?
Артист и Муха обошли микроавтобус, придирчиво его осматривая. «Козырный фраер» открыл дверь, приглашая испробовать тачку на ходу. Артист и Муха влезли внутрь, «фраер» за ними. Дверь закрылась, и фургон уехал.
— Вот и все, — закончил Голубков.
— Но почему вы решили, что их взяли? — спросил Док.
— Метров через двадцать этот «фиат» начал вдруг выписывать по дороге довольно затейливые кренделя, пару раз даже чуть не врезался в бетонный забор. Так он двигался метров сто. Потом поехал нормально. Это одно. Второе: Муха и Артист в отель не вернулись.
— Вам не удалось проследить, куда их увезли? — спросил я — так, на всякий случай, ни на что не надеясь.
— Как? Такси там нет, а этого автомобиля у меня еще не было. К сожалению, — добавил Голубков. — Тебе что-нибудь ясно?
Я кивнул:
— Практически все.
— А теперь объясни и мне.
И я объяснил.
Почти все.
А сам подумал: какое все-таки счастье, что мы отказались от мысли бросить наш «ситроен» где-нибудь на полпути.
Теперь только на него была вся надежда.