Их невинный подарок

Кучер Ая

– Нет. То есть, я не не хочу детей, но и планировала беременеть так быстро. У меня учеба, да и языковые курсы, и мы только тут обустроились…

– Тогда в чём вопрос? Ты… Блядь.

До брата доходит быстрее, хотя я в нашей паре считался умнее. Смотрю, как тот сгребает девчонку в объятия, а сам стою истуканом. Шестеренки со скрипом вертятся, но никак не встают на место.

Зачем заводить разговор о детях, если она не хочет? Что это вообще…

Бля.

Тяну красивую на себя, сжимаю пальцами подбородок. Целую,

планируя выбить их её головы ненужные мысли. А у самого в голове только маты крутятся. Навязчивый голос, что я ошибся. Неправильно всё понял.

Но то, как девчонка отвечает на поцелуй, как отчаянно цепляется за мои плечи… Говорит о многом, подтверждает все догадки, выжигает осознание, что всё меняется.

– Почему полтора года? – спрашиваю, сжимая тонкую талию. Впечатываю девчонку в себя, не отпуская. – Про девять месяцев было бы понятнее.

– Потому что с младенцем на руках никто не будет переезжать. Тем более в самолете! – гордо вскидывает подбородок, но затем снова теряется. – Это ведь ничего?

– Что ты беременна или не хочешь уезжать? Второе – плевать, разберемся. А вот первое… Первое это охрененно, Карин. Будет у нас в семье ещё одна красивая. Или ещё один похититель. Тут как повезет.

Мне вот повезло.

Чертовски как повезло.

Сначала план смог воплотить в жизнь, чтобы вытянуть красивую.

Потом Карина ответила взаимностью, а не послала подальше.

А теперь девчонка беременна. От меня. Или от брата, не так важно. Факт остается фактом. Теперь она точно никуда не денется. И можно смотреть. И касаться.

Моя.

Эпилог. Карина

– Мам.

– Нет.

– Ну мам!

– Мой ответ не меняется, Дан.

– Ладно. Пап!

Сын хмурится, надувает по-детски пухлые щечки. Уносится в сторону гостиной, надеясь найти поддержку у других. Звонко что-то рассказывает, требует жалости и помощи.

Усмехаюсь, возвращаюсь к готовке. Праздничный ужин почти готов, осталось отправить мясо в духовку. Не могу поверить, что прошло так много времени. Кажется, что это все не по-настоящему.

Заснула в тот Новый год, который был вечность назад, а всё вокруг – просто воображение. И огоньки на елке, и запах выпечки. И смех моих мужчин, такой знакомый и родной.

Десять лет.

Мотаю головой, потому что это всё… Ну, не может же такого быть! Десять лет назад они обрушились ураганом на мою жизнь, увезли из дома отчима. Оказались не такими плохими.

Кто бы подумал, что один вечер в клубе спас меня. Их заинтересованность, желание помочь, спасти. Даже если не рядом будут, не заставлять лишь бы…

Именно этим они и покорили. И заставили быть рядом. И не отпустили, конечно же. Слушаю, как мужчины отказывают сыну, и улыбаюсь. Почему-то я уверена, что Клаус и Ник преследовали бы меня и сделали так, чтобы я выбрала их.

– Вкусно пахнет, -

вздрагиваю, когда со спины прижимается Ник. Обнимает за талию, упирается подбородком в плече. – Твой сын выпрашивает ещё час мультфильмов.

– Наш сын, вообще-то.

– Нет, красивая. Нашему сыну я бы всё разрешал. Но так как ты за такое убьешь… Твой сын.

– А Макс тоже мой сын?

– Ага. Мы дочь всё ждем, там тебя не подпустим к ограничениям.

– Дурак.

Поворачиваюсь лицом к мужчине, запускаю ладони под футболку. Касаюсь горячей кожи, вывожу рядом с прессом. Столько времени прошло, а Ник совсем не поменялся.

Ни он, ни его брат. Может, стали чуть более спокойны, но всё такие же. Собственники. Властные. Заботливые. Иногда прибить хочется, но поцеловать больше.

Они все ещё для меня «Ник и Клаус», хотя давно знаю настоящие имена. Так привычней, да и в Европе легче с такими именами, чем рассказывать, как произносить «Никита и Кирилл».

– Макс ещё не вернулся?

Спрашиваю, бросая взгляд на часы. Старший сын ушел гулять к соседским детишкам. Не далеко, буквально пять метров. Но всё равно переживаю. Поэтому направляюсь к заднему двору.

Дом, в котором мы живем, плотно прижат другими с двух сторон. И сад соприкасается с соседским. Так всегда можно увидеть малых, если они у соседей и узнать новые сплетни.

– Я дома! – сын бухтит, хлопает дверью. – Я к себе.

– Всё нормально? Макс!

Останавливаю сына, когда вижу у того разбитую губу. И кожу на подбородке счесал. Внимательно рассматриваю лицо Макса, стараясь найти ещё повреждения.

– Ты на скейте опять касался? Больно? – хочется прижать и пожалеть, но Макс уже слишком взрослый. Восемь лет это не шутки. А потом замечаю ссадины на руках. – Ты подрался?

– Неважно, - сын отмахивается, стараясь казаться старше. – Всё норм.

– Нельзя просто драться, если что-то не понравилось.

– А я не просто! Мам, не лезь. Я сам разберусь.

– Макс, убавил тон! – Клаус реагирует молниеносно. Оказывается рядом, суровым взглядом буравит сына. – Ты не должен так с мамой говорить.

– Я знаю. Прости, мам.

Вздыхает горестно, строит щенячьи глазки. И как тут отказать? Обнимаю сына, когда тот прижимается ко мне. Взрослый, как же. Разве что в отношении младшего брата. Пытается выглядеть серьезней, важным.

Клаус и Ник всегда повторяли мальчикам, что те должны быть ответственны. Защищать семью, оберегать близких. Вот один теперь пытается во всём подрожать отцам.

Или дядям?

Марк и Адам не часть моей семьи, никогда не были. И никакой вдруг вспышки платонической любви не произошло. Они были просто… Теми, кто мне помог. Не плохими ко мне, но и не хорошими с другими, зная их поступки. Мы встречались всего несколько раз, когда те были проездом в стране.

И Макс слишком уж восхищался их историями.