Их тайный гость
Шрифт:
Её, Арину, он тоже, разумеется, неплохо обработал. И этой обработки хватило на долгие годы. До поры до времени она смотрела на мир глазами Венцеслава, говорила его словами, думала его мыслями и не хотела ничего другого, кроме как быть рядом с ним. Примерно то же самое испытывали и другие члены Братства…
Лёжа на неудобной койке маленькой районной больницы, куда её привезли после аварии, Арина вспоминала юность.
… В тот день Даниил, который не был тогда Венцеславом, а был (во всяком случае, казался) искренне влюблённым в неё молодым психологом, встретил её после успешно сданного экзамена с густо-бордовой розой на длинном твёрдом
Потом они ехали на метро в центр и долго гуляли, и Арина с сожалением смотрела на бедную розу, которая, конечно, мёрзла на таком морозе. С пониманием глядя на её страдания, Даниил за руку потянул её в крошечное кафе. В зале было почти темно, и на каждом столике в глубоких стеклянных подсвечниках горели толстые свечи. Арина грела над свечой замёрзшие ладони и слушала Даниила. Тот рассказывал ей о гипнозе. И рассказывал так, что она заслушалась и не могла отвести глаз от его красивого, с правильными чертами лица и выразительных глаз в густых медных ресницах.
– Гипноз – удивительное явление, - рассказывал Даниил, - ведь современные психологи-гипнологи – наследники традиций шаманов и жрецов. Одарённый и опытный гипнолог может внушить другому человеку всё, что пожелает. И этот человек, его называют гипнотик, будет не только этому верить, но даже и не думать о возможности того, что всё совсем не так…
Сейчас, вспоминая тот разговор, Арина с ужасом понимала, что Даниил ни слова не сказал о том, что при помощи гипноза можно лечить и делать много хорошего. Нет. Все его слова были только о подчинении воле гипнолога, о власти того над гипнотиком. Но влюблённая юная Арина не слышала предупреждающих звоночков, словно сама находилась под воздействием гипноза. А, может, так и было?..
Июль 2008 года
Константин
Надежды Константина на то, что ночь пройдёт спокойно, вполне оправдались. И его карабин «Сайга» (права была глазастая и сообразительная Мира), вполне легальный и зарегистрированный по всем правилам, так и пролежал на всякий случай до утра у него под кроватью, а потом перекочевал в чехол.
Утро выдалось самое что ни на есть расчудесное. Когда Константин вышел из своей бытовки, на глубоком и невыносимо ярком небе не было ни облачка. Он, воровато оглянувшись по сторонам и не увидев никого, кроме крупной вороны, задумчиво переступавшей по металлической крыше соседского дома, обрадовался тому, что можно не думать о приличиях, и широко зевнул и сладко потянулся. Иногда ему хотелось забыть о грузе воспитания и вести себя просто как счастливый человек. А он, едва проснувшись, отчего-то ощутил себя именно счастливым. Удовлетворённо вздохнув, Константин сел на перила крохотного крылечка, которым была снабжена бытовка, и прикрыл глаза, греясь на мягком утреннем солнце.
У соседей было тихо. Те, что слева, ещё не вернулись с отдыха. Те, что сзади, очевидно спали, после позднего отбоя. Подумав об Арине и её дочках, Константин снова ощутил сладкое и одновременно щемящее чувство
Настроение от подобных размышлений немножко подпортилось. Константин прислушался к себе, уловил произошедшие изменения и хотел уже было удовлетворённо кивнуть и погрузиться в привычное не слишком оптимистичное зато весьма саркастичное мироощущение, но тут как на грех на соседнем участке раздались смех и весёлое повизгивание. Константин с ужасом ощутил всё усиливающийся разлад: на звуки голосов его мозг и сердце, до недавнего времени всегда выступавшие единым фронтом, отреагировали совершенно по-разному. Сердце на миг замерло сладко и тут же забилось с утроенным рвением. А мозг уныло констатировал: ну вот, влип, пора тикать, пока не стало ещё хуже.
«Тикать» он решил немедленно. И, не дожидаясь, когда между штакетинами появится мордашка Марты или не придёт пожелать доброго утра Мира, сел в машину и уехал. По-английски. Не прощаясь. Но, едва вырулив за пределы дачного кооператива, громко вздохнул, недовольно пробурчал "да что ж такое-то?!", развернулся и поехал обратно. Пожилой сторож, сидевший на крылечке весёленькой жёлтой сторожки, удивлённо посмотрел на него. На его месте Константин тоже удивился бы. Да и на своём он тоже себе удивлялся. Впервые за последние два года он испытывал непреодолимое желание заботиться о ком-нибудь. И это желание мешало ему жить уже ставшей привычной спокойной и размеренной жизнью...
Едва он вошёл в соседскую калитку, Марта тут же выкатилась ему под ноги жизнерадостным колобком и запрыгала вокруг:
– Дядя Костя! Дядя Костя! Мира вернулась!
– Ну, видишь, как хорошо, - Константин протянул руку и погладил девочку по волосам. Она схватилась за него обеими ручками и потащила вглубь участка.
Мира, умывавшаяся прямо на улице, радостно высунулась из-за угла:
– Константин Дмитриевич! Доброе утро! Как вы спали? – и, не дожидаясь ответа, оптимистично сообщила:
– Я – прекрасно! Я теперь ничего не боюсь. Знаю, что если что, вы нас спасёте!
– Хм… - неопределённо промычал Константин, неожиданно для себя возведённый в ранг спасителя.
– Девочки, что, Константин Дмитриевич пришёл? – из летней кухни прокричала Арина и тут же сама появилась на пороге. Увидев Константина, она просияла:
– Здравствуйте! У нас на завтрак сегодня кабачковые оладьи из собственных кабачков. И со свежей сметаной. Я уже в деревню за ней съездила. Или вам чего-нибудь посерьёзнее приготовить?
– Спасибо, но я не завтракать, - ему очень хотелось кабачковых оладьев, но нужно было ехать, а разговор не терпел отлагательств, - Арина, нам нужно поговорить.
Лицо её стало тревожным.
– У меня там сковорода на плите, - она мотнула головой вглубь домика, коса тяжело качнулась из стороны в сторону, и Константин неприлично уставился на неё. Ему страшно хотелось протянуть руку и погладить Арину по волосам, так же, как несколькими минутами раньше он гладил её младшую дочку.
Вместо этого он кивнул и шагнул за ней следом. Марта тут же оказалась рядом, преданно заглядывая ему в глаза. Константин с улыбкой посмотрел на неё и попросил: