Их темная Дарлинг
Шрифт:
Я не знаю, каким станет Неверленд теперь, снова сделавшись одним целым со своим Королём.
Я поднимаюсь на цыпочки и обвиваю руками шею Баша. Говорю ему:
– Мне жаль, что твоя сестра так с тобой поступила.
На секунду он напрягается, но тут же расслабляется в моих объятиях и выдыхает, опустив плечи.
Следом я подхожу к Касу, обнимаю и его тоже. Он не уклоняется от нежности, и его пушистые волосы, спадая вниз, щекочут мне предплечья.
– Всё в порядке, Дарлинг, – говорит он. – Мы в порядке.
Я отстраняюсь,
– Я знаю, что с вами всё будет хорошо, но также отлично представляю, что такое предательство близкого человека.
Он кивает.
Я улавливаю крошечную перемену в их поведении. Их боль слегка отступает.
Нам предстоит много забот с близнецами и двором фейри, но сначала…
– Где Король Неверленда? Он сильно изменился из-за тени? Я хочу посмотреть.
– Да строит из себя абсолютного властителя, как обычно, – ворчит Баш. – Я бы поискал на пляже.
Я направляюсь в коридор, но останавливаюсь в дверях спальни.
– Испечёшь нам блинчики, Баш? В честь праздника. – В животе у меня урчит при одном упоминании еды, я просто умираю с голоду, а что ещё лучше, мне правда хочется чего-нибудь вкусного. – Я схожу за Королём, а вы наберите пока морочных ягод. Хороший план, да?
Близнецы переглядываются, и я слышу отдалённый звон колокольчиков.
– Буду считать, что вы согласились, – заключаю я и выхожу из комнаты. Я собиралась пойти к Пэну одна, но слышу у себя за спиной отдалённый стук волчьих когтей по доскам пола.
Чердак пуст, только в кроне Небывалого Дерева громко щебечут птицы.
Я здороваюсь с ними:
– Доброе утро! – И несколько попугаев взлетают с ветвей, трепеща крыльями, окружают меня пёстрыми вихрями перьев.
Волк догоняет меня.
У меня никогда не было домашних животных. Ну… ладно, не совсем. Много лет назад в одной из наших квартир жил бездомный кот. Я кормила его тунцом из консервной банки. Он задержался у нас на несколько месяцев до наступления зимы, но после этого я его не видела.
Но вот волка у меня точно никогда раньше не было.
– Почему ты ходишь за мной? – спрашиваю я, открывая двери на балкон.
Я не ожидаю, что волк ответит мне, но каким-то образом чувствую его отклик.
Защита.
Я останавливаюсь, глядя на него сверху вниз. Он вытягивает шею, чтобы встретиться со мной глазами.
– Ты только что говорил со мной?
Волк виляет длинным пушистым хвостом.
– Это моё самое странное утро в Неверленде, при том что однажды меня приковали к кровати.
Я спускаюсь по ступенькам, волк следует за мной – и не отстаёт, пока я иду через задний двор.
Мы останавливаемся в начале тропинки – я замечаю Питера Пэна. Он сидит на песчаном берегу океана, где восходящее солнце только начинает
Я снова смотрю вниз на волка.
– Тебе пора.
«Нет», – отвечает он.
– Я разговариваю с волком, – бормочу я себе под нос. – Возможно, я уже умерла. – Затем добавляю громче: – Если ты здесь, чтобы защитить меня, то с Питером Пэном мне так же безопасно, как и с тобой.
Волк моргает, неотрывно глядя на меня.
– Иди, – повторяю я. – Мне нужно побыть с ним наедине.
И мы оба снова переводим взгляды на Пэна, на его силуэт спиной к нам на фоне сияющего океана.
«Хорошо».
Волк рысцой убегает в подлесок, а я спускаюсь на берег.
Подойдя, я встаю между Пэном и плещущимися волнами и вижу, что он сидит с закрытыми глазами, обхватив колени.
– Садись, – приказывает он мне.
В груди у меня вспыхивает слабый проблеск чувства, у которого нет названия, хотя кажется, что должно быть.
Словно я очутилась в городе, где никогда не бывала раньше, но каким-то образом знаю, куда ведут все дороги.
– Он ждёт поблизости, – говорит Пэн, не открывая глаз. – Я чувствую его повсюду, даже на тебе.
Спустя секунду я понимаю, что он имеет в виду волка.
Среди папоротников и пальмовых ветвей на краю пляжа мелькает чёрный мех.
– Он сказал, что позволит нам уединиться.
Пэн смотрит на меня одним глазом.
– Ты теперь разговариваешь с волками, да?
Я пожимаю плечами:
– Похоже, что так.
– Сядь, Дарлинг.
Я усаживаюсь наземь, скрестив ноги. Пэн рядом со мной, тёплый, совсем как волк, и его окружает какая-то новая энергия – я буквально собственной кожей ощущаю её вибрации.
Всё гудит, и мне почему-то кажется, будто я оказалась не совсем на своём месте.
– Ты вернул свою тень, – озвучиваю я.
– Да.
– И что ты чувствуешь?
Он шумно выдыхает через нос и склоняет голову.
– Я думал, что почувствую облегчение. Отчасти это и правда так. Но… – И снова запрокидывается назад, щурясь на линию горизонта.
– Но что?
– Лишившись чего-то однажды, трудно преодолеть страх потерять это вновь.
Я в некотором роде понимаю его. Не так давно я боялась сойти с ума.
Но сила – это другое. И мне, конечно же, вспоминается наш разговор с Вейном о могучем дубе. Я убедила себя, что я дуб, стойкий и решительный, но теперь, познакомившись с этими могущественными мужчинами, я понимаю, что едва ли могу понять концепцию силы.
Я скорее похожа на берёзу с выгнутым искривлённым стволом, которая всё равно пытается тянуться туда, где больше света. Хрупкое деревце: в каждую бурю ветви скрипят, а корни вцепляются в землю в отчаянной надежде, что этого хватит, чтобы удержаться в почве.