Их заложница

Вебер Софи

Он снова отпивает из стакана, осушая его полностью, а я испытываю какую-то странную потребность тут же встать и наполнить его бокал снова. Это я и делаю. Поспешно встаю с дивана и направляюсь к столу, беру оттуда бутылку и возвращаюсь с ней к Руслану. Останавливаюсь в нескольких сантиметрах, наливаю напиток, оставляю остаток на полу и снова приземляюсь рядом с Русланом. Он смотрит на меня в упор, его взгляд царапает мое лицо, останавливается на щеках, очерчивает губы, проходится по открытой ложбинке груди. Мне тут же хочется прикрыться, но я остаюсь сидеть и смотреть куда-то мимо него.

— Я пошла на дискотеку, — говорить мне не

хочется, а вспоминать о том, что случилось — подавно, но он хочет знать и вроде как действительно поговорить откровенно. — Все было хорошо, я хотела уехать, а потом… я не знаю, они сами подошли и не хотели отпускать.

Дальнейший рассказ льется из меня потоком слез и сбивчивых предложений. Я будто снова проживаю тот момент, когда меня едва не изнасиловали. Когда избивали Марка, а я кричала. Я возвращаюсь туда и рассказываю всё Руслану. Он хотел откровенности — пусть слушает. Мне нечего скрывать. Я не могла отвернуться от человека, который рискнул всем ради меня.

— Значит, ты с ним из чувства долга, — звучит заключение из его уст.

— Я не могла оставить его после того, что он сделал для меня. У него была травма. И он не позволял мне заботиться о нем вначале, запрещал…

— Какое благородство, — Руслан язвит и выпивает второй стакан. — А знаешь… — он замолкает. — Это очень удобно. Подстроить нападение, притвориться несчастным. Как думаешь, сколько он заплатил тем, кто едва не изнасиловал тебя?

— Что? — я не верю своим ушам.

— Ты разве не думала об этом? Ладно, тогда, а после того, как он тебя избил? Не думала, что все было подстроено? Он ведь больной, Ева, психически неуравновешенный, нарцисс, который жаждет внимания и любит только себя. Но видишь ли, — Руслан усмехается. — Он даже пожертвовал собой для правдоподобности.

— Ты имеешь доказательства, или говоришь, потому что тебе хочется думать, что все так и есть?

Я сглатываю, чувствуя, как в горле образуется ком. Я не хочу думать о том, что это может быть правдой. Мы с Марком прожили не один год вместе, и он никогда не давал мне повода усомниться в себе. Неужели он был способен на то, чтобы подослать ко мне тех уродов, а потом терпеть издевательства и над собой? И все ради чего? Чтобы я была рядом с ним из чувства вины и безумной благодарности?

— Ты нравилась мне поэтому, — вдруг выдыхает Руслан. — Потому что не умела видеть в людях плохой стороны. Потому что даже в этой мрази все еще ищешь что-то доброе и не хочешь верить в обратное. Я поражен, — продолжает, отставляя стакан подальше и наклоняясь ближе. — Во мне тоже есть что-то хорошее?

Я скоро уеду, и мы, возможно, никогда не увидимся. Это придает мне сил, и я быстро проговариваю:

— В тебе много хорошего, просто ты, почему-то, не веришь. И ведешь себя так, будто хочешь казаться хуже. Ты ведь другой.

По ощущениям несу полный бред, но я так чувствую. Он будто за что-то наказывает себя, желая казаться хуже, чем есть на самом деле. Месть эта, он ведь действительно лучше, чем хочет показать. Меня защищает, хотя ничего не должен после всего, что пережил.

Я не знаю, как оказываюсь у него на руках, не помню, как добровольно касаюсь его щек, как провожу по ним пальцами и наклоняюсь, едва ощутимо целуя его в губы. Он отвечает не сразу, а когда делает это, быстро размещает руки по обе стороны моих бедер и наталкивает на себя так, что я чувствую твердый член под брюками.

— Зачем? — произносит одними губами.

— Хочу

попрощаться, — говорю ему в ответ. — Запомнить тебя навсегда.

Глава 27

Руслан

Он мог ее оттолкнуть. Сказать, что им не стоит этого делать и попросить не прикасаться к нему, но он этого не сделал. Лишь притянул ее к себе ближе, обвил талию, прошелся пальцами по изгибу поясницы и поцеловал.

Ее губы податливо раскрылись, ответили ему, язык робко протолкнулся глубже. Он сжал ее в своих объятиях сильнее, опрокинул на спину и навис сверху. Она не оттолкнула его — напротив, шире развела ноги и обвила ими его талию, обняла руками за шею.

Руслан провел ладонью по талии и выше, обхватил ее высокую упругую грудь, слыша, как отзывается смазанным выдохом и морщится, собирая морщинки вокруг глаз. Ее сосок под его пальцами мгновенно затвердел, и он не сдержался — обвел его указательным пальцем, а потом коснулся губами, покидая ее рот. На вкус она оказалась нереально божественной, но больше всего подкупало то, что она была с ним добровольно. Сама обнимала, целовала, стонала, ему не требовалось ее заставлять. Ева его хотела.

Для Руслана существовало только сейчас, этот момент, это время, ее губы, ее податливое тело и чувства, разрывающие обеих. Она была для него олицетворением женственности, нежности, женщины, ради которой он был готов падать в пропасть бесконечно долго. Он хотел ее забыть, но не получалось, потому что он ее хотел. Постоянно. Она была в его доме, и он думал только о том, как она ложится в постель, снимает свою пижаму и…

Она была невероятной.

Несмотря на излишнюю скованность она была той, с кем ему было нереально хорошо. Эльза не дарила ему подобного кайфа никогда, хотя была куда опытнее Евы.

— Рус, — шепнула, широко распахнув глаза и посмотрев на него так, что он тут же пропал.

Утонул там, в ее глазах.

Она смотрела на него по-другому. Не так, как прежде, иначе. Или же просто забыла о том, что он сделал и ее переезд отчасти его вина.

Забылся, не желая думать об этом дальше. Втянул в рот второй сосок, прошелся губами по животу и добрался до кромки трусиков. Она перехватила его за волосы и замотала головой.

— Хочу тебя так.

Руслан действительно хотел ее так. В их первый раз фактически обеим не хватило на это смелости, а теперь. Да, он хотел целовать ее там, чувствовать вкус ее смазки, знать, какая она, чтобы запомнить. Ему, блядь, хотелось, чтобы она осталась в его голове надолго. В мыслях и мечтах.

Пока Руслан не знал, будет ли у него возможность когда-то быть с ней. Возможно, в будущем, но не сейчас. У него Эльза, и она вряд ли так просто с ним расстанется, а у нее… будущее с ребенком. Светлое. Его ничто не должно омрачать, хотя Руслан понимал, что ему придется ее забрать оттуда, куда он ее отправляет.

— Боже, — шепнула она, когда он коснулся ее там.

И сразу мысли улетучились из головы. Она оказалась на вкус такой, какой он ее себе и представлял: идеальной, манящей и дурманящей. Он провел языком по клитору, легонько прикусил его зубами, ударял кончиком по мягкой плоти. Хотелось, чтобы она улетела с ним к небесам. И она задрожала под его языком, застонала протяжно, задрожала и закричала от накрывшего ее оргазма.

Хотелось целовать ее везде, но он больше не мог терпеть, навис сверху, раскатал презерватив на члене и спросил: